Новый год — семейный праздник. Его принято отмечать в кругу близких и родных , но порой многие лишены такой возможности. Саша Скочиленко, приговорённая к семи годам колонии oбщегo режима по делу о «фейках» про российскую армию, мобилизованный два года назад Игорь и покинувший Россию из-за угрозы тюрьмы Андрей Серафимов рассказали, как они встречали вдали от дома прошлый Новый год и как намерены отпраздновать предстоящий.
Саша Скочиленко, художница
Весной 2022-го Скочиленко заменила ценники в магазинах на антивоенные листовки. На неё возбудили уголовное дело о фейках о российской армии. 16 ноября 2023 года суд приговорил её к семи годам колонии — приговор художница ждала более полутора лет в одном из петербургских СИЗО. Мы отправили Саше вопросы через адвоката. Полученные ответы публикуем без правок.
Прошлый Новый год был скорее похож на обычный день, чем на праздник, — только проверяли нас чаще обычного. После десяти вечера сотрудники СИЗО приходили раз в час: хотели убедиться, что мы спим. Так что всю новогоднюю ночь нам приходилось, как в детском лагере, периодически забираться в кровати и притворяться спящими.
Нас было всего двое в камере, так что особой праздничной программы мы и не планировали. Мечтали, правда, приготовить крабовый салат, даже кукурузы купили, но крабовые палочки не пропустили в передаче, а кухня отказалась поделиться с нами варёным яйцом. Так что сделали обычный овощной и съели безглютеновый торт-брауни, который специально для меня испекли в веганской кондитерской. Я выпила кофе с колой — современный аналог чифира.
Около полуночи отовсюду стало слышно громогласный мужской голос — в камерах смотрели обращение президента. Мы тоже посмотрели. Когда-то я училась в университете на антрополога и исследовала телевидение. Оно как кино — очень точно отражает тенденции в обществе и политике. Тогда я написала целую работу про «эволюцию» новогодних обращений президента. Так что было интересно посмотреть, как выглядит эта передача сейчас. Под бой курантов некоторые заключённые стали кричать из окон: «С новым годом!» Мы с соседкой тоже покричали. Потом мы легли спать уже взаправду.
Думаю, в этот Новый год будет то же самое — только в этом году я хочу больше обратить внимание на развлекательный новогодний контент по ТВ, сопоставить его с тем, что я видела ребёнком в девяностые, сделать какие-то заметки, чтобы потом написать небольшую статью.
Художница Саша Скочиленко. Фото: соцсети.
Новый год дома я всегда отмечала круто, особенно последние пять лет до ареста. За месяц до 31 декабря я начинала готовить подарки друзьям своими руками — например, небольшие сувениры из дерева. 30 декабря на последние копейки я покупала конфеты, свечи, мандарины, благовония, вкусный китайский чай… Из всего этого я собирала каждому, кого я хочу поздравить, маленький подарочный мешочек — как на детской новогодней ёлке. А поздравить я хотела многих.
И вот 31 декабря с утра до вечера я разъезжала по своим друзьям, поздравляла их, играла с ними музыку, делила с ними новогодние хлопоты, обсуждала совместные творческие планы на будущий год. Дивилась тому, как у каждого украшена квартира, какая чудная стоит ёлка. Смеялись, играли музыку вместе. Куранты я всегда отмечала с самыми близкими. После двенадцати я всегда ехала к Соне, мы дарили друг другу подарки и отмечали уже вдвоем. Последние два года мы ездили по друзьям с Соней вместе. Каждый раз это был лучший Новый год в жизни.
Самый запоминающийся случился в 2020 году. Бывшая однокурсница с режиссёрского факультета пригласила меня работать в детский кинолагерь в Закарпатье. Там были дети из разных областей Украины. Моими коллегами-вожатыми были очень талантливые артисты, приезжал известный режиссёр из Израиля Итай Лев. Мы все вместе снимали фильм, проводили мероприятия и игры, заботились о детках. Кроме работы вожатой на мне лежала работа видеооператора и монтажера фильма, который мы делали за смену. Решили снять «Вечера на хуторе близ Диканьки» в стиле «Старых песен о главном». 31 декабря устроили что- то вроде «Голубого огонька» шестидесятых годов: дети оделись в стиле звёзд чёрно-белого кино, каждый ребёнок вместе с вожатыми подготовил свой творческий номер. Было забавно смотреть, как детки сидят в вечерних костюмах за столами, такие деловые, чокаются бокалами с соком. И вообще, когда столько людей искусства — и детей, и взрослых — собираются в одном и том же месте, происходит настоящая магия. Никакой русофобии я не встретила и в помине. Некоторые дети и вожатые говорили только на украинском, какие-то — только на русском, какие-то — на обоих языках. Если я что-то не понимала, мне всегда переводили.
Конечно, я мечтаю о свободе в будущем году. Но независимо от того, освобожусь я или нет, планирую много работать — думаю, эти месяцы в тюрьме для того и даны мне. Всё-таки на свободе я больше времени уделяла своей музыке и совсем мало рисовала, а здесь в СИЗО нельзя играть на музыкальных инструментах, и у меня есть всё время мира, чтобы делать художественные работы. Конечно, когда я выйду из тюрьмы или поеду в колонию, я планирую как можно больше играть и выступать (в колонии, в отличие от СИЗО, занятия музыкой поощряются). Но, в общем, даже в неволе в будущем году мне удаётся выпустить пару-тройку музыкальных релизов — исключительно благодаря моим прекрасным друзьям.
Ещё я планирую коллаборацию с краснодарским электронным проектом Non Dolet — это будет моё последнее слово с суда, наложенное на музыку Алисы Шиманской. Из художественного: есть планы на новый комикс и переиздание старых — тираж, который мы издали в этом году, практически распродан. Возможно, уже в следующем году увидят свет две книги Маши Пушкиной, которые я очень жду. Например, «Биполярное расстройство: гид для тех, кто хочет знать больше» — я уже нарисовала к ней обложку и готовлюсь к работе над иллюстрациями. А ещё Маша пишет мою биографию! Вот не думала, что доживу до момента, когда будут писать мою биографию! Мечтаю как-то достойно пройти всё это испытание медными трубами. У меня и так есть проблемы с самолюбием, и я очень боюсь, что моё нездоровое эго может раздуться до таких масштабов, что я не выкачусь из дверей тюрьмы.
Саша Скочиленко во время судебного заседания. Фото: Анна Мотовилова.
Своим близким хочу пожелать здоровья. Моё заключение так их вымотало, что они все перезаболели, бедолаги. Ещё хочу им пожелать меньше думать обо мне и не жить исключительно моими проблемами, а больше думать о себе, отдыхать, получать удовольствие от жизни, несмотря на то что я могу быть этих удовольствий лишена. Я хочу, чтобы они были счастливы, а счастье — это всё-таки жить для себя, а не ради нужд кого-то другого. Глобально, конечно, я мечтаю только об одном и желаю только одного — мира.
Игорь (имя изменено), мобилизованный на СВО
Меня мобилизовали через год после срочной службы. 26 сентября, в семь вечера, ко мне пришли и вручили повестку на уточнение данных в военкомате. Говорили, что не будут забирать, обещали, прямо клялись. Я пришёл, а там никакой медкомиссии: быстро спрашивали, есть ли жалобы какие-то, и ставили штамп. Меня хотели отправить аж в первый же день, но я сказал, что не поеду без вещей и договорился на завтра. Появилось время собраться. Я вообще не думал, что так надолго затянется, но нам сразу сказали: всё зависит от наших задач. Пришёл в мотострелковую, потом переучили на миномётчика. Сейчас меня вернули в мотострелки.
Мой первый Новый год не дома случился в Украине. Мы вышли, постреляли в воздух трассерами — устроили своеобразный такой фейерверк. Наши [имеет в виду военных. — Прим. BAZA] отправляли подарки с «Солнцепеков», «Градов» и с артиллерии.
У нас был какой-то праздничный стол. Для этого в город ходили, по три-четыре ходки. Покупали продукты для оливье. Жили в контейнерах гбушных — там не холодно. Печку под землю чуть закопали, несколько плит сверху положили — и тепло!
Родных я поздравлял уже 1 января, днём. Мы находились в «чашке» — был большой овраг, поэтому, чтобы позвонить, надо было идти на гору.
Ещё с полка присылали подарки — коробочки со всякими вкусняшками и новогодними игрушками. Их мы развесили в контейнере и создали немного атмосферы. Ёлку не ставили, там их просто не было — только акации. Новогодние песни не пели, смотрели только фильмы с телефонов.
Что будет в эту новогоднюю ночь, неизвестно, нам никто ничего не говорит. Но нас передислоцировали. Теперь мы не в контейнерах, а в блиндажах. Ещё и устали, настроения никакого. Устали физически и морально. В отпуск я два раза ходил, следующий только в марте. Но до момента, как начальству дали «по шапке», с отпуском были проблемы. То контрнаступление ВСУ, то еще что-то. Потом стали даже по 2–3 человека отпускать. Мне ещё положен ветеранский отпуск. Я уже получил ветерана боевых действий.
Российский солдат в зоне боевых действий СВО. Фото: Sputnik.
Моего брата тоже мобилизовали, но мы в разных батальонах. Его определили как штурмовика. Знаю со слов его жены, что он недавно двух человек вытащил из-под завалов дома, когда участвовал в штурме. А потом — дежурство. Держал оборону, чтобы украинцы не прорвали и не прошли. До сих пор на связь не выходил…
Мы всегда Новый год встречали с семьёй. Как у всех — до полуночи, а потом с друзьями. Сейчас и я скучаю, и они. Беспокоятся, пишут мне. Встречаем врозь. Даже с братом.
Сейчас он где-то там, без связи. А я сначала был в лесу. Мы больше 12 дней сидели в летних палатках. Началась оттепель, скопился конденсат, всё мокрое и сырое. Лучше бы было холодно, чем сыро. У одного пацана даже таракашки завелись. Вши.
Единственный плюс — это зарплата. Нам, кстати, так и говорить стали: если что-то нужно, покупайте за свой счёт. Так я заказал на «Вайлдберриз» отпугиватель для мышей и ловушки. Ещё собирали со всех на постройку часовни. Я скинул рубль и подписал: «Бог в помощь». На меня все обиделись… Сейчас нас уже сменили. Увезли на опорный пункт. Буду встречать Новый год со срочниками.
Пожелание на Новый год? Возвращение домой. А близким — здоровья, счастья и успехов.
Андрей Серафимов, журналист
Я из Кемерово. Никогда не выезжал за пределы региона, так как моя семья — совершенно обычные люди, мы даже не среднего класса. И там же заниматься начал политикой — в «Молодой гвардии Единой России». Хотел делать что-то полезное, помогать жителям города. Получалось делать интересные проекты, заниматься волонтёрством.
А после школы поступил в Томск на философский факультет. Там тоже продолжал работать в местном отделении «Молодой гвардии», даже стал руководителем местного аппарата. Потом пригласили работать в центральный штаб, и я уехал туда как раз работать на президентских выборах.
Но в Москве не задержался, мне хотелось вернуться в Томск. И решил отойти от партии, начал собственный проект — журналистский. Понял, что мне интереснее рассказывать про то, о чём люди редко слышат. Начал двигаться в этом направлении, стал публиковаться в разных независимых медиа, вёл свой телеграм-канал. Канал быстро рос, потому что я попал в повестку, активно освещая митинги за Навального. И вот на него и обратили внимание силовики…
Когда началась во***, мои знакомые в силовых структурах тонко намекнули, что мне стоит уехать. Сказали, что мной и моим каналом очень интересуются, я им поверил. Уехал в первые дни. Оставил работу и уехал на последние деньги с одним рюкзаком. Даже денег, чтобы оплатить багаж, не хватило. Потом несколько месяцев ходил в зимней обуви, потому что не могу купить другую. Ничего не бронировал, остановился у знакомых — бесплатно. Вся семья осталась в России, в Кемерово.
Журналист Андрей Серафимов. Фото: соцсети.
Первый Новый год не дома я встретил в Армении. Все предыдущие праздники меня преследовала тревожность. Я боялся, что может произойти что-то плохое. И когда я уехал, это чувство усилилось. Я остался один. Особенно когда циркулировали слухи про закрытие границ.
Но сам праздник в итоге прошёл мило и приятно. Ко мне приехали друзья. Ожидание оказалось страшнее, чем сам Новый год. И в итоге праздновал без семьи, но с близкими.
А с семьёй у меня была традиция — собираться на Новый год всем вместе. Это очень важно для моей мамы. Мы собирались, праздновали, договаривались, что отец не будет напиваться. А после я уже по своей личной традиции выходил на улицу во время фейерверка.
Мы сами никогда не покупали фейерверк, потому что знали, что те соседи, которые побогаче, точно купят. И нам можно будет посмотреть. Я ходил с бенгальским огнём и поздравлял друзей со двора. Мы все выходили на стадион около школы и друг друга поздравляли.
Это было так важно — традиции. Ты знаешь, что на Новый год ты увидишь семью, сядешь за накрытый мамой стол, вы немного поругаетесь, но в конце точно будет Тулеев [бывший губернатор Кемеровской области. — Прим. BAZA] по телевизору, а потом Путин. И каждый год всё одинаково — безопасно. Сейчас я чувствую себя, конечно, совершенно небезопасно.
За сутки до дня рождения моей матери к нам пришли домой по месту прописки следователи. И сделали моей маме такой «подарок». Допрашивали всю семью, пытались узнать, где я, с кем общаюсь, на кого работаю. Семью я в таких вопросах держу на дистанции для безопасности, поэтому они искренне ничего не знали. Мама очень тревожная. У неё проблемы с сердцем, и как бы каждый приход силовиков это минус какие-то годы жизни. А я ещё хотел домой приехать, чтобы соблюсти новогоднюю традицию, но следователи поспешили и «отговорили» меня от поездки своими обысками.
Я связался с правозащитной организацией, и они посоветовали мне уехать из Армении. Теперь я в Грузии. Без друзей. И поэтому этот Новый год они будут праздновать отдельно.
И вся моя семья будет разбросана. Я в Грузии из-за уголовного дела [на Андрея Серафимова возбудили дело по статье о призывах к деятельности, направленной против безопасности государства]. Отец на севере на вахте, потому что всё подорожало и денег нет. Сестра — поступила в СУЗ в другой город, потому что в Кемерово уныние. И мама остаётся одна дома. Несправедливо. А у нас была традиция собираться вместе.
Хочу пожелать всем терпения. Главное — моим близким, которые за тысячу километров от меня. Чтобы как-то вообще существовать в нынешнем контексте, нужна вера на что-то хорошее. А без терпения ты к этой вере не придёшь.