«Как мать, я, конечно, буду любить своего ребёнка»

Год спустя после массового убийства в Керченском политехническом колледже «База» публикует интервью с матерью стрелка — Галиной Росляковой.

Я могу вас спросить про период после события, как вы его переживали?

Этот период я буду переживать всю оставшуюся жизнь, как мать. Ничего, со мной, в принципе, не произошло, я не тронулась умом. Лечение было. Вообще, это боль в сердце на всю жизнь… Знаете, это рана, которая не заживает. Хотя многие говорят, что время лечит, но меня оно не лечит. Это незаживающая рана для матери.

Вас долго таскали по допросам?

Естественно, после таких событий были периоды, когда я всё это проходила [допросы]. Мне, как матери, тяжело было не сойти с ума, но мне самой надо как-то жить. Может быть, в какой-то период о моём ребёнке будет более подробная версия всего случившегося. Мне хочется посмотреть, что дальше будет. Или это всё так и останется, ничего не могу сказать. Мне самой хочется в этом разобраться как-то... как для мамы.

Сейчас это ваш смысл жизни?

Какой-то есть в этом смысл. Я не хочу сказать, что кто-то обязан мне это делать. Это моё личное желание, интересы на основании того, что я знала своего ребёнка, каким он был. Ну, естественно, как любой матери, не хочется верить в плохое.

Вы говорили, что, как мать, не хотите верить, что это было самоубийство.

Я оставлю это без комментариев.

Хорошо. Чтобы развеять слухи, хочу спросить о похоронах (СМИ писали, что тело Владислава Рослякова кремировали и похоронили под чужой фамилией. — Прим. ред.).

Моё решение — это кремация. Больше я ничего не скажу. А кто как к этому относится, это его личное мнение. Это моё мнение и моё желание по отношению к моему ребёнку.

Кто-то считает, что это неправильно?

Сколько людей, столько и мнений. Поэтому я не опираюсь на мнения кого-то, высказывания. Я опираюсь на своё личное после всего случившегося желание, как мне поступить с телом уже погибшего сына.

У вас есть люди, которые вас поддерживают?

Да, это мои друзья, мои хорошие знакомые, с которыми мы поддерживаем отношения на протяжении определённого периода жизни. И вот в этот период выявляются настоящие друзья, те, кто был рядом. Многие знали моего ребёнка, многие, как и я, не могут прийти в себя, это очень сложно.

Доводилось ли вам встречаться с родственниками пострадавших?

Моя подруга, с которой мы с определённого периода дружим. У неё как раз погиб сын. И такое вот стечение обстоятельств… После всего случившегося я себя долго готовила к тому, чтобы, ну… как она готова будет со мной встречаться, общаться, дружить, ну и вообще, её отношение ко всему этому, я долго переосмысливала, даже не решалась ей позвонить по телефону.

Я знала её сына, и мой сын знал. Ну они друг друга знали, учились в одном техникуме, жили недалеко друг от друга. Это очень больная тема. Мы с ней поддерживаем отношения. Ну, она как мать по-своему на это посмотрела, и поэтому прошёл период времени, я всё-таки решилась ей позвонить. Я понимала, что может быть любая реакция, но мы поддерживаем с ней отношения.

У него были очень красивые рисунки. Но, к сожалению, ничего не осталось

Мы можем вернуться немного в прошлое и поговорить о Владе, о его детстве и взрослении?

Да, Влад посещал детский садик в Керчи с шахматным уклоном, рос нормальным ребёнком, у него всегда были какие-то интересы. Он очень любил рисовать, что отмечали даже воспитатели в детском саду. У него были какие-то таланты.

Чем он увлекался?

Во-первых, моделирование, конструирование, конструкторы были большие, маленькие. Сам он пытался делать, отец помогал. Интересные модели самолётов делал. Во-вторых, интерес у него был к рисованию, как я уже говорила.

В каком-то интервью вы говорили, что у него был интерес, связанный с животными?

Конечно, у любого ребёнка есть желание иметь какое-то животное дома. Поэтому мы всегда договаривались, обсуждали это в семье, что ребёнок хотел бы иметь на данном этапе. То животное, к которому на этом возрастном этапе он может проявлять заботу. Не так, чтобы «я хочу» — а потом всё это перекладывается на родителей. То есть чувство ответственности должно было быть, заботы. У нас хомячки были, кошка была, у бабушки собака была.

Много живности, получается?

Ну, были, да, конечно. У ребёнка должно было быть такое чувство сострадания, переживания и ответственности, заботы.

Вы сказали, что он рисовал в детском саду. А после продолжил этим заниматься?

Влад продолжал рисовать на протяжении всей своей жизни. У него это очень хорошо получалось. Я думаю, что это ему передалось от отца. У мужа был такой талант. Что ему нравилось, то и отображал. Рисовал домашних животных, а потом лица людей. Очень нравилось мне, как он мог изобразить детали. Если он рисовал какой-то корабль, то детально. Я очень долго сидела рассматривала его рисунки. Он очень досконально всё вырисовывал. Чётко так. Одно время он карандашом рисовал. Ну и красками… Но, к сожалению, у меня ничего не осталось.

Он понимал, что он не совсем ребёнок и не совсем взрослый

Расскажите про его школу.

Обычная школа. Как говорят — среднестатистическая. Нормальные учителя, нормальное, в принципе, отношение было. Он учился на три, четыре, пять. Не был отличником или круглым двоечником. Особого интереса или заинтересованности, как у многих детей, у него не было. В какой-то период своей жизни они его не видят. Ещё нет какой-то чёткой цели, если её родители не ставят.

Начинается у любого ребёнка такой период, когда он задумывается, кем бы хотел стать. Мы живём не в таком большом городе, чтобы можно было потом себе обеспечивать жизнь. Поэтому старались исходить из практической точки зрения. Не все мечты можно воплотить в жизнь. Поэтому надо стараться искать и находить то, что будет в дальнейшем пригодно для жизни.

А вы знали его друзей? Это были ребята из школы или со двора?

В принципе, школа недалеко, дом недалеко, так скажем, — спальный район. Где-то все живут недалеко, и не надо далеко ездить на большие расстояния, чтобы общаться с друзьями. Да, друзья рядом жили.

Что это за люди как бы? Шпана какая-то или нет?

Это были его одноклассники. Думаю, Влад выбирал именно тех друзей, которые ему подходили по его взглядам, интересам на тот период жизни, когда он учился в школе. Он ещё играл в «Майнкрафт». Ну и, естественно, там общение же уже не только с одноклассниками.

А как решили, что Влад не будет доучиваться в школе и пойдёт в колледж?

Мы не видели смысла идти в 10–11-й класс, непонятно было, с чем он его закончит и закончит ли вообще. Как раз был период, когда мы переходили с Украины в Россию, это была Крымская весна. Программа школы была украинской, литература — украинской, история украинская — очень много чего сложно было уже детям менять.

Как проходил сам переход?

Для любого человека переход из школы в колледж — это состояние стресса. Для начала было сложно. В принципе, я ходила на все родительские собрания. В начале обучения их проводили. Общалась с кураторами и другими педагогами. Звучала фраза, что он не сильно общительный. Не все люди открыты и готовы общаться с остальными. На тот момент это был период адаптации. Каждый переносит его по-разному, но я бы не сказала, что он переносил его сложно.

В школе, когда учимся, мы находимся в одной среде. Если ты застрял на каком-то уровне, то выше него ты уже не прыгнешь. В новой среде всё иначе. Учителя называют учеников на вы. Новый ребёнок, новые учителя, отношения. Ты можешь показать себя с другой стороны. Можно себя реализовать уже где-то по-другому. И вот этот период перехода из школы в колледж, он был каким-то неосознанным. От этого много зависит, чем это может дальше обернуться. У любого человека меняются взгляды, ценности. Дети должны осознать период, что они взрослеют в первую очередь для себя. Он понимал, что он не совсем ребёнок и не совсем взрослый.

Давайте поговорим о папе Влада. По каким причинам вы с ним разошлись?

Вообще, официально мы не в разводе. Просто, когда уже произошла травма (черепно-мозговая, на фоне которой у Игоря Рослякова развилось психическое заболевание. — Прим. ред.), я поняла, что это где-то может быть угроза жизни мне и ребёнку. На тот период именно было обострение, и я понимала, что это может быть опасно. Чтобы не травмировать ни себя, ни ребёнка, я приняла такое решение.

У вашего супруга были проблемы с алкоголем?

Ну, это, так скажем, любовь к алкоголю начала появляться с определённого периода семейной жизни. Подчеркну. Раньше у мужа, можно сказать, была даже аллергия на алкоголь. И мне, как любой нормальной женщине, это нравилось, что мужчина не имеет такой привязанности.

После этого они продолжали общаться?

Конечно. Несмотря на то что мы разошлись, это не значило, что Влад должен был перестать общаться с отцом. Это их отношения. Я считаю, что ребёнок — это двоих родителей.

Он злился на отца из-за вашего расставания?

В принципе, всё дело в этапах взросления. Вначале он, может, и обижался, позже, наверное, переосмыслил. С возрастом он принял своё какое-то решение. Он начинает делать свой выбор, стоит ли ему общаться с отцом. Что это ему даст и нужно ли ему это? То есть это он мог уже сам решать. То есть в этом плане я ему дала свободу выбора.

А вы не знаете, как они вместе проводили время?

У отца техника была, мотоцикл, они в гараж вместе ходили на выходные часто. Ну, в принципе, он прививал Владу интерес к технике. Потому что и мопед, и мотоцикл — это было. И Влад всегда хотел и кататься, хотел бы учиться на права. Ну, это нормальный, так скажем, мужской интерес.

«Я имею право на личную жизнь»

Влад рассказывал вам про отношения с девушками?

Поднимали с ним эти вопросы. Ну понятно, что многие парни не очень охотно идут на такой разговор. С моей стороны я ему всегда говорила, что если это отношения, то они должны быть серьёзными. Но, нужны ли они 17-летнему парню, это вопрос.

Моё личное мнение — когда человек тщательно собирается на свидание, он тщательно следит за своей одеждой, чтобы понравиться. Ну когда 18 стало [Владу] — я стала это замечать. Я стала замечать, что более тщательно выбирает детали одежды, бреется и пользуется всякими средствами.

Вы сказали, что на родительских собраниях звучала фраза, что Влад не очень общительный. После беседы с его одногруппниками у меня сложилось впечатление, что на первом курсе, если к нему шли на контакт, он реагировал, ну а ближе к курсу третьему уже стал замкнутый, в себе. То есть, допустим, он молча собирался после пары, сразу шёл, в другом кабинете сидел просто в телефоне. Как-то не особо участвовал в каких-то мероприятиях. Вы чувствовали за ним какую-то перемену? Проявление какой-то замкнутости?

Ну, слегка, так скажем. Потому что, в принципе, наступает у многих такой период и возраст, и вот, и в общении со своими знакомыми, у которых дети такого возраста, детям многим свойственно, так скажем, личное пространство. Личная жизнь, такой вот начинается период. Знаете, как «я имею право на личное пространство, я имею право на личную жизнь». В пределах разумного, потому что мы же живём вместе в одной квартире.

Может быть, у него в какой-то момент началась депрессия. Что вы об этом думаете?

Мне сложно на эту тему говорить, это никак не проявлялось в быту, в домашних разговорах, в общении и в поведении. Вообще, это такая очень тонкая грань. Никто от этого не застрахован, наследственных патологий с родительской стороны не было.

В переписках он высказывал свои суицидальные настроения. Что-то такое, может быть, вы замечали за ним?

Если это начало происходить, то, может, это было такими очень маленькими крупицами, что я как мама не всё сразу могла увидеть. Внешне всё было очень обычно, ничего сверхужасного я не видела в своём ребёнке.

До какого-то момента вы следили за его интересами в сети?

До 13–14 лет, этот период я могла прослеживать. А после 16 дети идут впереди родителей в отношении электронных устройств, и, возможно, были уже страницы и общение, за которым родители не могут проследить.

Хотела в глубине души, что где-то его затормозили

Вы знали, что с 2016 года у него проявляется интерес к сообществам, посвящённым преступлениям?

Этого я не видела. Если человек что-то очень хочет скрыть… Может быть, он иногда это делал, но не в моём присутствии. Дома он сидел в «Майнкрафт» играл. Общался он там то с одним, то с другим, то мальчики, то девочки — они там все между собой общаются, смеются. Эмоции были разные, смех был.

Влад проявлял интерес к стрелковому оружию?

Да. Почему? Потому что у отца был такой интерес. Я думаю, что этот интерес отец ему передал.

А когда он начал говорить, что пошёл бы в армию?

Наверное, когда поставили уже на учёт. Он говорил, что хочет пойти и потом возможен контракт. Может быть, потому что какие-то льготы, я не знаю, доходы, которые его прельщали. У военных зарплата выше.

На заводе он проходил производственную практику. Одно дело, когда тебе красиво рассказывают, а когда ты с реальностью сталкиваешься… Влад говорит: я пообщался с людьми, которые там работают, я особой перспективы не вижу в доходах и вообще своего места в этом.

Вы знали, что он летом поехал обучаться владению стрелковым оружием?

Да, очень многие вещи можно делать через интернет, зарегистрироваться в госуслугах, собирать документы. Как маме мне бы этого очень не хотелось, я была против. Хотела в глубине души, что где-то его затормозили. Зачем 18-летнему ребёнку это надо? Ведь так сложно с документами в любой структуре, я хотела так, что это не произойдёт... Так предполагала, что не произойдёт. Вот так этот период проходил и собирал всё больше документов, итог — всё-таки ему дали разрешение.

Он говорил, зачем ему это нужно?

У него интерес к охоте, в принципе, документ получил.

***

Может быть, вы хотите что-то ещё добавить?

Как мать, я, конечно, буду любить своего ребёнка, и, как матери, мне хочется верить во что-то хорошее, понимаете? Хочется сказать мамам, у которых дети в таком периоде, когда они начинают говорить, что у них есть своя личная жизнь и свои интересы, может, больше пытаться с ними общаться, хотя делать это иногда очень сложно.

Больше внимания?

Я не могу сказать, что ему не уделяла внимания, что он был брошен, покинут. Понимаете? Просто вот ещё вопрос, какой процент любви хотят дети от нас получить. Чувствуем ли мы это как родители? Или если они нам говорят, допустим: «Ну вот в техникуме были сложные задания, занятия, я так устал, что не хочу общаться». А ты пытаешься сделать всё для того, чтобы идти с ним на контакт. Дети говорят: «Ну не хочу сейчас». Ты ж не будешь прямо сильно его заставлять...

Но всё равно надо пытаться это делать. В принципе, я пыталась всё это делать. Что спровоцировало, ничего не могу сказать. Для меня всё это остаётся до сих пор большой-большой тайной как для матери. Логики и конкретных каких-то деталей пазла я не могу собрать лично для себя. Поэтому вот всё остаётся вот так.

Февраль 2019-го