В МЧС крайне важная профессия — психологи. Они помогают тем, кто пытался совершить самоубийство, и пострадавшим в ЧC, но ещё они оказывают поддержку самим спасателям и пожарным. Во время боевых дежурств им доводится видеть гибель пострадавших и коллег, получать травмы и возвращаться в строй. «База» пообщалась с психологом Центра экстренной психологической помощи Галиной Аликбаевой и узнала две небольшие, но показательные истории, из-за которых спасатели и пожарные вынуждены бороться с внутренними проблемами.
Что входит в работу психолога в структуре МЧС России?
Во-первых — реагирование на чрезвычайные ситуации, оказание экстренной психологической помощи пострадавшим и родственникам погибших. Во-вторых — психологическое сопровождение специалистов МЧС. В мои обязанности входит проведение мероприятий в рамках медико-психологических реабилитаций. Они, скажем так, направлены на восстановление работоспособности, на сохранение профессионального здоровья и долголетия.
По вашей практике, с какими психологическими проблемами чаще всего обращаются пожарные и спасатели?
В основном вопросы об отношениях родителей с детьми подросткового возраста, супружеские отношения — какие-то проблемы, кризис семейной системы. Ко мне приходят дети специалистов системы МЧС. Это подростки, молодые лица. Они задают вопросы в духе «как понять, что я хочу», «как выстроить свою жизнь», «какие у меня есть сильные стороны», «на что я могу опираться» — то есть вопросы самопознания.
Я общался с пожарными и спасателями. Многие замечают один момент: у некоторых порой возникает психологический барьер, им становится труднее нести службу. Как такие случаи решаются?
Спасатели и пожарные часто сталкиваются с острыми реакциями горя у пострадавших, родственников погибших. Но есть ещё один момент: у них высокая угроза здоровья и жизни. Когда специалист видит, что как-то пострадали его коллеги, то, конечно, наступает чувство вины из-за упущенной возможности помочь, или невозможности подстраховать, или неправильной оценки ситуации. Порой такое ощущение вины навязчиво — и охватывает с головы до ног. Самостоятельно с этим справиться тяжело: специалист может долго переживать и многократно «прокручивать» ситуацию в голове. Всё это со временем притупляется, но в один момент может сработать эффект «спускового крючка» — тягостные воспоминания вернутся с большей интенсивностью. В таких случаях без помощи психолога не обойтись. Только совместными усилиями можно преодолеть барьер и эмоционально прожить ситуацию.
Иногда бывает так: специалист испытывает ужас от того, что во время службы могла оборваться его жизнь. Каждый раз он вступает на дежурство или отправляется на вызов — и чувство страха его никак не покидает. Это следствие эмоционального состояния специалиста — он может быть подавленным и пессимистически смотреть на жизнь. Конечно, организм физиологически реагирует на это: сердцебиение учащается, дыхание становится тоже учащённым и поверхностным, создаётся ощущение онемевших ног и невозможности двигаться.
То есть две главные причины: страх смерти и чувство вины. Меры по работе над ними схожи? Или есть различия?
Конечно, различия есть. Говоря о чувстве вины, надо отметить, что в обществе сложился определённый стереотип сильного мужчины. Это профессионал, он знает своё дело. Но не каждый сотрудник МЧС готов рассказать о собственных чувствах и переживаниях, так как боится быть непонятым. Разумеется, эти мысли не так часто высказываются. Вероятно, их можно услышать на групповых занятиях.
У чувства вины и страха есть общая черта: возникает ощущение, что ситуация может повториться. Подобные флешбэки провоцируют бессонницу и кошмарные сны. Конечно, это сказывается на отношениях с коллективом: сотрудник становится замкнутым и пытается сам решить проблему. Как правило, деструктивными способами: алкоголь, психоактивные вещества, наркотики, работа на износ. Порой кто-то начинает заниматься экстремальными видами спорта — для проверки своих способностей.
Всё это иллюзия об уходе от душевных переживаний. На самом деле человек совершает этакое «самонаказание».
Чувство вины — длительное глубокое эмоциональное состояние, задевшее внутренние ценности и нормы человека. В этом случае психологи должны реконструировать произошедшую ситуацию, восстановить её до мельчайших подробностей. Когда специалист делится эмоциями, проговаривает их — он делает их легальными, переживает их. Так эмоции становятся менее интенсивными. И сотрудник МЧС понимает, что он сделал всё, что мог именно в тот или иной момент событий. И до человека доходит — он не может контролировать всё и всех.
Касаемо состояния страха: оно возникает, когда у специалистов формируется посттравматическое стрессовое расстройство. Признаками являются те же нарушения сна, высокий уровень тревоги. Человек тоже не всегда открыто признаётся в проблеме: он полагает, что его никто не поймёт, раз окружение не попадало в подобную ситуацию. Так сужается круг общения.
Что нужно сделать психологу, чтобы расположить к себе человека? У него нет такого опыта, который пережил специалист.
Для этого есть индивидуальная психологическая коррекция. Она включает несколько этапов.
Сначала устанавливается контакт с клиентом — так создаётся безопасная среда, где специалисты могут чувствовать себя гораздо спокойнее. Так у них формируется доброжелательный и объективный настрой на диалог. Безусловно, такая доверчивая аура может не возникнуть на первой встрече, но когда сотрудник МЧС уходит и чувствует некоторое облегчение — значит, есть первые проблески.
Мне кажется, когда к нам приходят, это доверие уже есть. Мы проводим групповые занятия, нам задают вопросы о нашей работе. Хороший признак — нам доверяют как специалистам, верят нашему опыту и готовы его принять.
Можете назвать пример успешного восстановления человека, ранее страдавшего от чувства вины или страха?
На самом деле полноценно выздороветь невозможно. Человек должен встроить этот опыт и идти дальше. Ему надо научиться жить с наличием той или иной травмы. Хотя иногда приходят специалисты, которые говорят: «я хочу забыть всё, что со мной происходило». Я объясняю, что забыть это невозможно, таких способов нет. Можно попробовать поработать с эмоциями, с чувством страха и тревогой, чтобы в дальнейшем начать жить полноценной жизнью.
Можете рассказать какую-нибудь историю?
Был один случай: молодого человека охватил страх после пожара, где он мог погибнуть. Он начал бояться, едва вступал на боевое дежурство. Надо сказать, что он честно проговорил ситуацию с начальником. Было принято решение: он продолжает приезжать на дежурства и при этом не будет выезжать на пожары. Парень немножко успокоился, но страх оставался: иногда так бывает, что кто-то не вышел на службу и надо заменить человека. Мы работали над умением справляться с боязнью и тревогой, активно использовали биологическую обратную связь — то есть обучение шло методом саморегуляции, — подбирали нужные методики.
Для снижения страха и тревоги есть специальные тренинги. Мы обсуждали ситуацию и эмоции, переживания. Так пожарник смог регулировать эмоции и вызывать расслабление.
Чем история закончилась?
Парень остался работать в МЧС.
А есть истории, связанные с преодолением чувства вины?
С этим я сталкивалась на групповых тренингах подразделений, где погибли сотрудники. Мы коллективно обсудили это чувство вины: человека больше нет, но с ним были какие-то связи, вроде дружбы, планов, обязательств.
Истории со счастливым концом?
С чувством вины у меня нет такой истории. У меня был случай, состоялась встреча с одним из сотрудников, горным спасателем — он вырос на шахте и не смог спасти своего друга-шахтёра. У него было очень сильное чувство вины: он чувствовал, что опоздал, не успел. В то же время мужчина злоупотреблял алкоголем, настолько тяжким был груз для него. Говорил, что «это просто невозможно пережить».
Я провела с ним всего одну беседу. Мы обсудили его друга: качества, личность, отношения, эмоции после трагедии.
Считаю, что этими историями можно гордиться. Вы людей поставили на ноги, психологически выровняли.
Если мы говорим о втором случае, что это была одна-единственная беседа. Считаю, этого очень мало: что мог в этом разговоре получить специалист? Да, он получил принятие и поддержку, но в результате выходит так, что человек не живёт, а существует из-за постоянного чувства вины.
Я ставила цель поговорить о друге и донести, что этот горный спасатель находится в определённой стадии горя и что ему нужно преодолеть ещё несколько других «этапов». То есть информационная составляющая: подробности о каждой стадии, изменения. И попытки убедить, что деструктивными методами проблему не решить: если поглощает чувство вины, то нужно обратиться к психологу и поработать с ним.