«Власть была не готова». Неонацисты двух поколений — о России, силовиках и своих врагах

После смерти Максима Марцинкевича СКР сообщил о его новых показаниях: Тесак якобы признался в причастности к убийствам и казни двоих приезжих в 2007 году. Однако в предсмертной записке он это отрицает и сообщает о самооговоре. Как бы то ни было, на фоне происходящего в России снова начались разговоры о феномене правого движения.

Мы поговорили с неонацистами двух поколений. Один из них застал времена агрессии, протестов на Манежной площади и открытых нападений на нерусских, второй — живёт в эпоху центра «Э», обысков и слежки. Они рассказали о своём прошлом и настоящем, нынешнем состоянии субкультуры, её врагах и проблемах.

Николай, 37 лет

В неонацистском движении я с 16 лет, с девяностых — начала нулевых. Почему там нахожусь, не могу объяснить. Всё окружение было таким. Если бы я слушал родителей, то было бы вообще всё по-другому. Мама хотела, чтобы я стал филологом, переводчиком. Один год учился в высшем учебном заведении, выгнали за поведение, ушёл в армию.

Поколение другое было, теперь поутихло всё это. Раньше было легче. Идёшь вдвоем-втроем из бара, вон сидят [нерусские]. Я знаю, что они плохие. Это не нужно доказывать. Это теорема, аксиома. Просто знали, что нужно [к ним] подойти, мы так привыкли. А если бы нерусский появился на футбольной трибуне, его бы сразу выгнали оттуда. Если бы клуб взял любого чёрного — это был бы п***дец, разгромили бы полстадиона. Нынешнее поколение фанатов всё проглатывает.

От силовиков такого внимания не было, Центра «Э» [Центр противодействия экстремизму при МВД. — Прим. ред.] не было. Раньше это было в порядке вещей: к любому нерусскому подойти п***ы дать. Это нормально было. Не воспринималось ментами так. Но Центр «Э» появился, потому что из футбольного хулиганья, правого движа выходили люди, которые что-то могут. Центр «Э» создали, чтобы нейтрализовать их на [всякий] случай от политики подальше.

Сейчас поколение не то — воспитанное, не бухают, все хорошие. Мы воспитывались на улице, во дворах. Но что могут вот эти сейчас, кто выходит за Навального? Они вообще ничего не могут. Совсем. Когда вот в России было что-то глобальное — выступление именно, демонстрация глобальная последняя? Последняя, которую я могу назвать, это когда фанаты выступили на Манежке. Тогда власть чуть дрогнула.

В 2014–2015 годы всё стало сходить на нет. Сажать стали больше. Мы понимали, что нас либо посадят, либо… Вот я которых, друзей знаю, у нас у всех нормальные работы. Мы сами поутихли, работаем. И вот сейчас зачем нам ломать всё, что мы сами сделали? Ради чего?

Везде камеры, тебя спалят, будешь сидеть в тюрьме. Может, инстинкт самосохранения работать стал. Все идейные сейчас уехали на Украину, потому что там им ничего точно не будет. Майдан вообще устроили правые, которых было мало — если бы не они, ничего этого бы не было. Но мне зачем туда? Я не такой идейный. Мне и здесь хорошо.

Если что-то начнётся реально нормальное, мы поможем. А первыми никогда. Мы сейчас просто в стороне, может раньше нам было нечего терять, из-за этого слепило всё. А сейчас есть что терять. Мы понимаем, что мы первые и сядем, если мы выйдем первыми. А сейчас что? Едешь в метро, нас все знают, и мы это знаем, но мы им не интересны. Побухать, выйти нерусского избить — это вообще им насрать, по сути. Они знают, что дальше мы не пойдём, на площади мы не выйдем. Я когда был на Манежке, это больше была не политическая акция, а околофутбольная. Власть тогда была не готова. Тогда можно было всё, а теперь даже не собраться.

Лидеров я никогда не признавал. Тесак мог на дело повести. Андрей Линок [петербургский неонацист, создавший группировку для нападения на нерусских и осуждённый на 9 лет колонии, вышел на свободу в 2017-м. — Прим. ред.] может вывести на улицу. Но и вести некого. За Тесаком молодёжь шла. В последнее время он единственный был такой, за кем могла пойти молодёжь. Бабло он нормально рубил. Почему он был опасным? Он был умным. Он был очень умный, у него мозг нормально работал. Убили его — это да. Может, на бабки подставлял.

Тема с казнью нерусских в 2007 году [СКР подозревает Тесака в причастности к двойному убийству. — Прим. ред.] — это прикол, кажется, был. Я не знаю точно: было или нет. Ну отрезали и отрезали. Отношусь, по сути, положительно. Может, они [убитые] плохие были. Они либо плохие, либо никакие. Я нормально к этому отношусь. Я уверен, что даже если это не постановка, то это не было так, что просто рандомно выбрали, да ещё чтоб был таджик и дагестанец. По городу если выбирали бы, то как? Обычно таджики с дагестанцами особо не дружат. Так же таджики и узбеки. Дагестанцы обычно таджиков и узбеков не любят. А вот как они попали туда, на казнь, я не знаю.

Сейчас я начальник электриков, нашёл нормального прошаренного узбека, он своих привёл. У меня в подчинении нерусских куча. Я знаю, что они нормальные, но, если что-то начнется, я всё равно встану за своих. До конца-то доверять нельзя.

Кто у нас враг в России? Конченые законы, конченое правительство. Но за любым из старого движа никто не пойдёт. Даже если что-то начнётся. Если любой из нас полезет в политику, Центр «Э» придёт сразу.

Владислав, 19 лет

В юном возрасте я застал только окончание уличного движения. Сейчас я всё же больше по политике угораю, мне политология больше импонирует. Но прямым действием я увлекался, занимался и знаком с ним.

К правому движу в первую очередь я, естественно, пришёл через внутренний расизм. Мне был не безразличен свой народ — человеку свойственно любить свою мать больше, чем свою соседку. То есть я видел на улицах всю эту жестокость, всю эту экономическую разруху, всё это бл***тво и прочее. И непосредственно первое, с чем я столкнулся, это творчество Макса Тесака, его книга «Реструкт» (признана экстремистской и запрещена в России). Где-то в году 2015-м.

В ней Макс описывал свой жизненный путь с момента его задержания до момента выхода. И настолько он романтично и красиво преподнёс всю эту информацию, что мой детский душок влюбился в этот образ жизни. Мне захотелось пережить, в принципе, то же самое. Я стал скинхедом после этого.

Макс был общественный деятель, это было лицо национал-социалистического движения в России. Эрудированность, образованность, очень сложный жизненный путь. Он был максимально человечен. Человечнее всех других политиков.

Та общепринятая модель поведения скинов была актуальна в начале нулевых. Тогда система ещё не успевала контролировать отряды бритых и акции прямого действия. У скинов было очень много враждующих субкультур. Этнические меньшинства всякие — только одни из, было ещё много различных субкультур: скины воевали действительно, со всеми. Воевали кроваво.

Что касается казни нерусских в 2007 году, то они [убийцы] поймали двух этнопреступников, которые были замешаны в педофилии, — я считаю, что этнопреступность должна рубиться просто под корень. Мы должны её просто пресекать. [Информация о педофилии и этнопреступности не является достоверной. За 13 лет следователи не раскрыли дело о казни в 2007-м, не нашли тела убитых и не смогли установить личность одной из жертв. Однако на следующий день после смерти Тесака СКР заявил о его признательных показаниях в причастности к этому двойному убийству и обнаружении захоронения. Сам Марцинкевич в одной из предсмертных записок сообщил, что оговорил себя и других людей. — Прим. ред.]

Сейчас [правый движ] есть в каком-то локальном виде, но об этом, как правило, особо ни до кого не доходит информация. Стараются все действовать более уже в лайтовой форме. Сроки очень большие, и судьбы ломать из-за арбузника не особо себе хочется. Но фишка в том, что свою честь мы всегда отстоим, и если они попытаются рыпнуться на нас сами, то получат нормальный ответ.

Многие взрослые правые, которые сейчас как-либо по жизни раскрутились, встали на ноги, действительно финансируют и приюты для животных. Они действительно продают правые мерчи какие-то. Много разного. Но самое ключевое — это поддержка узников: всевозможные сборы на юридических защитников, на провизию, на что угодно — всё, что поможет морально в тех условиях. Скины не так заинтересованы в материальных благах, они живут идеей, вот в чём вся фишка.

Почти все истинные скины не являются материалистами. Андрей Линок, мой знакомый, он занимается благотворительностью. Помогает бедным родителям ребят, которые томятся в застенках. Всем этим кинутым государством старушкам, пенсионеркам, которые живут на 10 тысяч рублей в месяц. Финансово их греет. У него хороший в этом плане фонд.

Врагов у нас сейчас несколько. Я не могу выбрать что-то одно. Они все несут разрушения. Если смотреть низменно, это всевозможные кавказцы-русофобы, всевозможная радикально настроенная антифа, которые могут причинить вред мне, моей семье и всем, кто является русским в России. Но по большому счёту это система. Это она нас больше всех прижимает.

Эшники подрубают на корню все наши мероприятия, они запрещают проводить нам музыкальные концерты, запрещают нам заниматься оппозиционной деятельностью, то есть, как всем известно, Конституция в России не соблюдается, и любые митинги, демонстрации, даже одиночные пикетирования нам бы были полностью запрещены.

Они проводят беспредельно обыски у нас в квартирах. Даже если ты являешься свидетелем по уголовному делу, к тебе влетят в 7 утра, подорвут полностью всю квартиру, напугают всю семью. Могут отп***ить в отделе, могут обматерить очень сильно и унижать, пока едешь. Но, если ты стойкий духом парень, знаешь, за что борешься, в принципе, всё по боку.

Как таковой ячейки у меня нет, но я пытался брать инициативу в свои руки с 2016 года. Пытался организовывать некое своё формирование по 10–20 человек с общими интересами, общими целями, со светлыми головами. Для донесения какой-либо информации, для обсуждения каких-то общих наших интересов. На данный момент я очень юридически скован, у меня нет возможности этим заниматься. Я нахожусь под условным сроком по статье 111 ч. 4 (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть человека). Я нахожусь в поле зрения всевозможных структур, ещё четыре года нужно срок мотать.

Так как я сам был в местах не столь отдалённых, я знаю, под каким прессингом там живут люди, какими силами все эти службы могут на человека влиять и убивать его личность. И самого его убить не сложно. Даже со всеми вот этими правоохранительными, правозащитными организациями — это ничего не работает. Тесак — свежайший пример.