Накануне президентских выборов в Белоруссии появился проект «Голос», который ставил своей целью защитить граждан от фальсификаций. С помощью платформы волонтёры собирались обеспечить честный подсчёт бюллетеней на основе фотографий и протоколов, полученных напрямую с участков. Именно «Голос» в итоге обнародовал расхождения между реальными данными и официальными результатами ЦИК.
Мы поговорили с создателем платформы Павлом Либером — топ-менеджером компании Epam Systems и руководителем социальных проектов в сфере IT. Он рассказал о работе «Голоса», арестах волонтёров и нарушениях на выборах.
Когда вы решили, что необходимо создать такую платформу. Как вообще эта мысль пришла в голову и как реализовалась?
На самом деле это было где-то за месяц до начала избирательной кампании, то есть, по сути, я написал пост в «Фейсбуке» о том, что в стране неплохо бы иметь какой-нибудь способ цифровой перепроверки голосов, ну и после этого я как-то нашёл единомышленников, у которых были похожие идеи. Мы объединились, и это стало первым прототипом «Голоса». При этом, несмотря на то что платформа изначально была абсолютно аполитичной, то есть её задача была просто проверить голоса, и в нормальной стране, наверное, они бы сошлись с показателями цифр, но в нашем случае всё пошло не так. Платформа показала кучу фальсификаций.
Как работает эта платформа?
Платформа работает в двух плоскостях: она просит пользователя указать голос, за кого он будет голосовать на выборах, подтверждая это своим номером телефона, — в Белоруссии нельзя просто купить сим-карту без паспорта, поэтому это, по сути, идентификация пользователя. Потом, в день выборов, мы просили пользователей прислать нам бюллетени с двух сторон, там, где он проголосовал, и там, где есть подписи членов и избирателей комиссии, и, соответственно, потом мы смотрели по конкретным участкам, если у нас ситуации, где количество бюллетеней превышает количество официальных голосов в протоколах голосования.
В теории же возможно оформить несколько сим-карт на один документ?
Несколько сим-карт, конечно же, оформить можно, но у нас работала нейросеть, которая обрабатывала более тысячи фотографий, и через компьютер определялось, что таких бюллетеней у нас нет, что устройство уникально, что подписи членов комиссии более-менее совпадают в рамках одного участка. Было очень много автоматических перепроверок, и там, где автоматика не справлялась, подключились волонтёры и перепроверяли уже вживую.
Получается, что у вас итоговые результаты были основаны именно на фотографиях бюллетеней?
Да, совершенно верно.
Скриншот: belarus2020.org
Бюллетень проверялся на уникальность, и повторных случаев у вас не было, или такие были, и вы их исключали?
У нас было несколько спорных случаев, когда мы видели, что к нам протокол голосования неправильный прислали. А вот в случае с бюллетенями основной проблемой стало то, что многие люди фотографировали бюллетень вместе с открытым паспортом, хотя мы не просили это делать. Для того чтобы выложить потом это всё в паблик, нам пришлось проделать огромную работу со скрыванием этих фотографий с паспортами.
На этапе создавания своего проекта вы пытались найти контакт с государственной властью и как-то на официальном уровне его оформить?
Нет. Дело в том, что, как только у закрутился проект с регистрацией и к нам стали попадать люди, государственная власть почувствовала угрозу, и, соответственно, нас стали обвинять в том, что мы теневой центризбирком, преступный проект и что мы побуждаем людей к митингам. Об этом говорил руководитель нашего ЦИКа [Лидия Ермошина], об этом говорил сам Лукашенко. В своём ежегодном обращении к народу он упомянул наш проект. Соответственно, людей стали задерживать, и мы поняли, что этот проект, наверное, не очень удобен для нашей власти.
Как вы убеждали пользователей прийти к вам на платформу и показать свои голоса?
В основном через соцсети, через сарафанное радио. То есть у нас не было очень активной рекламы. Люди активно продавали нас друг другу. И я думаю, это произошло отчасти потому, что уровень доверия к официальным подсчётам ЦИКа достаточно низкий.
О ситуации, когда у вас перехватили доступ к сайту. Знаете ли вы, чем эта история закончилась, получили ли какие-то угрозы люди, которые голосовали не за Лукашенко? Что происходило с данными, которые удалось перехватить?
Угроз никаких не было, и мы не думаем, что эта подмена платформы была для того, чтобы кому-то угрожать. Мы думаем, что это было для того, чтобы попытаться собрать какое-то количество бюллетеней мимо нашей системы. Но, поскольку у нас это всё собиралось через чат-ботов, то, по сути, подмененный сайт на нас не очень сильно повлиял. Из более чем полумиллиона бюллетеней мы оценили, что всего там несколько сотен ушло не туда. Мы достаточно быстро закрыли эту подмену.
Но тут скорее интересен сам её факт — это означает, что любой гражданин Белоруссии, находясь в Белоруссии, никогда не может быть уверен в том, на какой сайт он сейчас зашёл: на настоящий или фальшивый. То есть это в принципе дискредитирует белорусский интернет.
Сайт не отличался ничем от вашего? Можно ли было как-то вычислить подделку?
Он немножко отличался. На нём было написано, что наши чат-боты не работают, пожалуйста, присылайте бюллетени сюда, и, собственно, так мы сразу поняли, что это подделка, и достаточно быстро её закрыли.
Получали ли вы какие-то угрозы?
Прямая угроза была от председателя нашего ЦИКа, которая сказала, что проект, который направлен на разжигание различных протестов, должен преследоваться с уголовной ответственностью. Часть людей, которые участвовали в нашем проекте и не выехали из Минска, была задержана, мы до сих пор не знаем, что с ними. Причём это люди, которые даже не были ни программистами, ни создателями [платформы], — они просто помогали регистрировать социальные сети, отвечать на вопросы в чатах и так далее. Они вообще ничего незаконного не делали и попали под раздачу такую.
Сейчас, когда мы сделали итоговый отчёт и я его презентовал, например, литовскому Сейму, и литовский Сейм проголосовал за нелегитимность Лукашенко как президента, я не чувствую себя в достаточной безопасности, чтобы возвращаться в страну.
Председатель белорусского ЦИКа Лидия Ермошина. Фото: tut.by
Вы как-то поддерживаете связь с вашими волонтёрами, которые были задержаны?
С теми, которые были задержаны, никакого контакта нет. Им вменяют статью о призывах людей к массовым беспорядкам, это уголовная статья. Эти люди находятся в СИЗО КГБ, никакой связи с ними нет.
С какого числа вы потеряли контакт с этими людьми? Сколько их всего?
Их в разное время задерживали. Где-то это была неделя перед выборами, неделя после выборов. Всего в сумме задержали шесть человек на текущий момент, и, соответственно, связи с ними нет. Они занимались не только «Голосом», они занимались в принципе помощью вокруг выборов со сбором наблюдателей, другими процессами вокруг этого, в том числе помогали и «Голосу».
Через сколько вы смогли подвести итоги по голосованию?
Итоги у нас были в день голосования, а вот полностью окончательно финальный отчёт у нас появился только спустя полторы недели. Потому что после голосования, во-первых, у нас три дня в стране не было интернета. И в том числе у нас не было интернета потому, что люди должны были досылать в нашу платформу нарушения, протоколы, бюллетени и так далее. Мы смогли это всё проанализировать и собрать к 18 августа.
Расскажите, пожалуйста, про систему подсчёта голосов.
На самом деле, если брать все наши результаты, то там есть основные заключения. Наш ЦИК дал Лукашенко 80,1% голосов, Тихановской около 10% голосов. По сути, эти числа не имеют ничего общего с протоколами избирательных участков, даже с учётом всех фальсификаций. Даже там Лукашенко набирает гораздо меньше. Около 60%. При этом, когда мы смотрим в эти 60%, мы видим, что на каждом третьем участке у нас бюллетеней за Тихановскую гораздо больше, чем официальных голосов в протоколах. Как минимум каждый третий участок сфальсифицирован.
Получается, что у вас даже без полной картины результатов голосования количество голосов за Тихановскую было больше, чем на избирательном участке?
Да, конечно. И у этой истории есть интересное продолжение. Когда мы вывесили предварительные результаты, то жители домов начали сами обходить своих соседей и собирать коллективную жалобу. У нас был пример одного из участков, где было 95% официально за Тихоновскую и порядка 800 бюллетеней в системе «Голос». И люди всего за два дня собрали около 700 физических подписей на бумаге от своих соседей. Которые на этом участке официально подтверждали своей подписью, что голосовали за Тихановскую. Таким образом, мы сейчас переводим этот процесс из цифровой плоскости в физическую, когда люди сами начинают собирать подтверждения того, что их обманули.
А каков общий итог по голосующим на вашем сайте?
«Голос» — это не альтернативный ЦИК. У нас стояла конкретная задача — найти совершенно конкретные фальсификации на отдельно взятых участках. У нас более миллиона уникальных пользователей, которые зарегистрировались, и около 550 тысяч бюллетеней. При этом у нас была выборка из 1310 протоколов избирательных участков, поскольку много где протоколы не вывешивались, много где они скрывались и так далее. Соответственно, наша выборка покрывала приблизительно 30% от общего количества избирательных участков, но она являлась репрезентативной, потому что она покрывала все области, все типы населённых пунктов. Это были протоколы, которые удалось сфотографировать в конце дня в разных точках Белоруссии. Вот на этой выборке у нас каждый третий участок оказался с фальсификацией. Мы не можем говорить, какое количество голосов реально набрали Тихановская и Лукашенко, потому что понятно, что при таком уровне фальсификаций мы будем просто гадать. Но на основании данных мы точно можем утверждать, что Лукашенко своих 50% не набрал. Именно поэтому жители Белоруссии совершенно обоснованно сейчас протестуют, бастуют и пытаются хоть как-то добиться правды. По сути, сегодня Лукашенко не является легитимным президентом.
Некоторые ваши волонтёры были независимыми наблюдателями на отдельных участках? Или никого не допустили?
Абсолютное большинство волонтёров не допустили. У нас сделали так, что в связи с коронавирусом на предварительном голосовании могло быть только три наблюдателя, а в день выборов — пять. В день, когда это объявили, оказалось, что внезапно уже все эти места заняты провластными организациями. Поэтому большинство волонтёров-наблюдателей было на улицах. Они фотографировали эти протоколы удалённо, по сути, независимых наблюдателей на участках практически не было.
А те, кто в итоге добрался до участков в качестве наблюдателей?
Их было очень мало. Несколько десятков из 10 тысяч человек, которые записались в независимые наблюдатели.
Рассказывали ли они о каких-то вопиющих случаях фальсификаций или о чём-то подобном на самих избирательных участках?
Нарушений было очень много. В сумме зафиксировано больше 6 тысяч нарушений на всех участках. Многие из них — это недопуск наблюдателя, невывешивание протокола, сокрытие протокола. У нас было много случаев, когда в конце дня выборов председатель, не вывешивая протокол, под охраной ОМОНа скрывался вместе с бюллетенями. Были случаи, когда люди вылезали в окно — учителя, — при том что милиция их страховала.
Расскажите, как проходили ваши будни в день выборов? Когда вы решили уехать из страны?
Я уехал из Белоруссии на второй день после запуска нашей платформы. Это было где-то 25 июля. Недели за две до выборов. Я уехал абсолютно сознательно. Большинство нашей команды тоже покинуло Белоруссию, потому что уже тогда мы понимали, что, скорее всего, нас будут преследовать, мы хотели, чтобы проект был в безопасности. И мы могли совершенно спокойно сфокусироваться на работе.
У вас не возникло трудностей, когда вы захотели покинуть страну?
Нет. На тот момент платформа только появилась и к ней не относились серьёзно. Внимание на себя мы обратили где-то через неделю, когда на «Голосе» появился почти миллион пользователей.
Пытались ли после этого с вами связаться представители власти?
Со мной не пытались связаться напрямую. Был запрос ко мне на работу, о вызове меня на беседу, но я взял отпуск и попросил всем передавать, что я не могу лично явиться ни на какую беседу, потому что нахожусь в другой стране.
А после самого голосования? Пытались ли связаться? Были какие-то угрозы?
Нет, нет. Напрямую никаких угроз не поступало — другим членам команды тоже. Ну, насколько я знаю, другие члены команды сохраняют максимальную анонимность. Я, по сути, единственный человек, который этой анонимности лишился.
Почему вы решили выступить открыто? Нет ли чувства страха из-за этого?
Я решил выступить, потому что мы как раз публиковали финальный отчёт и было бы странно выпускать его совсем уж анонимно. Тем более что до этого мы видели много комментариев, типа: «Кто стоит за этой платформой? Можно ли ей доверять?» Моя деанонимизация была абсолютно добровольная. И вызвана была тем, что я всё-таки хотел повысить уровень доверия к отчёту. Я являюсь руководителем департамента в самой крупной IT-компании Белоруссии. Меня многие знают — соответственно, я был уверен, что таким образом мы получим достаточно внимания к результатам. Я работаю в компании Epam Systems — это самый крупный айтишный работодатель в стране.
Павел Либер. Фото: соцсети
Сейчас вы находитесь в другой стране. Скажите, планируете ли возвращаться?
Я пока не планирую возвращаться. Пока не буду убеждён, что меня не примут прямо из самолёта. Наверное, когда буду убеждён, либо когда у нас сменится власть, либо когда увижу, что людей, которые практически непричастны [к правонарушениям], хотя бы выпустят. Потому что сегодня огромное количество людей продолжают оставаться в СИЗО КГБ. Пока это происходит — никто не может чувствовать себя в Белоруссии безопасно.
В дальнейшем вы планируете как-то влиять на ход общественных действий в Белоруссии с помощью вашей платформы?
Да. Потому что «Голос» выполнил одну из своих функций — он обнаружил фальсификации выборов. Сейчас наша платформа имеет достаточно хорошую базу людей, которые ему доверяют. Это больше миллиона человек. И я думаю, что можно набрать ещё больше. Мы сейчас хотим объединить силы с Координационным советом — это организация, которая сейчас появилась в Белоруссии, чтобы помочь сделать какой-то переходный период для власти. И «Голос» может стать информационным каналом или каналом обратной связи, когда какие-то решения этой организации. Например, может быть референдум принятия новой конституции или ещё что-нибудь такое. По сути, «Голос» становится в данном случае всенародным референдумом.