Мария Ковалёва из Саратова собиралась построить карьеру топ-модели. Однако после первых успехов в Милане и Париже она передумала, вернулась в родной город и через шесть лет стала там исполнительным директором благотворительного проекта «Хорошие люди», который помогает малоимущим.
Многим такой выбор может показаться странным. Впрочем, девушка уже привыкла к реакции окружающих и объясняет своё решение просто: пытаясь стать моделью, она чувствовала отчаяние и едва не потеряла смысл жизни. Мы поговорили с Марией о её поисках себя, жизни в Европе и бездомных, которые ходят в пакетах вместо обуви.
От модельной карьеры до отчаяния
Мне сейчас 29 лет, и кажется, что всё было достаточно давно. Моделингом я начала заниматься с 18, на втором курсе университета. Я этого не планировала, но были определённые данные, и всё-таки решила посмотреть, что из этого выйдет.
Сходила на один кастинг, меня пригласили на конкурс «Мисс Россия». Я не победила, но после начали поступать предложения по участию в российском шоу-бизнесе, которые я отклоняла. А потом пригласили в Милан. Первая поездка была всего три месяца. А затем две больших — в Париж.
Передо мной открылись возможности хорошо зарабатывать достаточно простым способом и стать известной. Приобретя известность, я хотела что-то нести людям, об этом я мечтала, учась в институте на журналистике. Но со временем поняла, что для меня это никакого смысла не имеет. И деньги сами по себе, и известность — в этом никакого счастья. Тогда на меня какое-то отчаяние напало, и так я пришла к вере.
В тот момент я ощущала, будто даже шага сделать не могу, пока не пойму, зачем живу. Но с верой все мои сомнения и весь мой страх, что жизнь лишена смысла, отступили. Я поняла, что смысл в том, чтобы оказывать милость, в том, чтобы всё-таки как-то воздерживаться.
Мой первый [религиозный] пост был в Милане. Я первый раз так надолго уехала из дома и это позволило как-то по-новому осмыслить жизнь, как-то иначе ощутить её. Я участвовала в показе Benetton, по контракту с модельным агентством. Мне светил хороший дорогой контракт, который бы приносил мне в день тысячу евро, — мои ноги должны были быть на всех упаковках колготок одного бренда. Для меня чудно — такие деньги за день работы. В России, конечно, тоже тысяча за один день, но рублей.
В Париже работала в основном для маркетплейсов, похожих на «Ламоду» в России. Сотрудничала с Petit bateau, с Moschino, с Alexander McQueen был закрытый показ. И вот я общалась со всеми стилистами, со всеми дизайнерами, со всеми фотографами, у всех спрашивала: вот какой смысл вы во всём этом находите? Возмущалась, что это всё искусственно создано, что людям это всё навязывается, что не обязательно одежду в таком количестве покупать, не обязательно равняться на какие-то идеалы красоты, которые мне очень тяжело давались. Ответа и отклика я не получала.
Мария Ковалева
Я тогда я весила 49–50 кг. Это критически маленький вес для моего роста в 180 см. И он, в общем, не полезный для здоровья. И например, если я не поем, через четыре часа я могла в обморок упасть. А ведь я ещё и постилась, не ела мясо, таскала с собой бананы. Ими делилась с бездомными. С ними можно было пообщаться, хотя они разговаривали на французском, а я максимум на английском. Но тем не менее какое-то душевное тепло было.
Возвращение в Россию и благотворительность
Из Парижа я раньше времени не сбежала, у меня закончилась поездка по контракту. Но вот ещё раз я уже не полетела, окончательно для себя такое решение приняла. Осталась в Саратове, потому что не смогла покинуть свой родной город, занялась социальной журналистикой в информационно-издательстком отделе Саратовской епархии, а потом стала заниматься развитием фонда. Абсолютно ни о чём не жалею.
А, собственно, о чём я могу жалеть?
Да, мне часто приходится слышать: «Эх, Маша, у тебя были такие возможности карьерные, почему ты решила заняться этим?» Я к этому привыкла и не реагирую на них. На самом деле я правда понимаю и чувствую, что то, что мы делаем, — это возможность. Прекрасная возможность хорошо и интересно прожить жизнь.
Мария Ковалева
Для меня интересно — это со смыслом. Чтобы понимать, что это не игра какая-то. Да, можно играть, соревноваться, обыгрывать на работе, например, или пытаться побольше заработать, но для меня важно, чтобы жизнь приносила пользу. Хочется как-то прикрыть всех собой.
Ведь ключевая мысль, что каждый человек достоин человеческой жизни. То есть мы собаку жалеем и кормим чаще всего, а человек человека не всегда пожалеет. И да, конечно, нужно помогать тем, кто оказался в беде, и давать им возможность жить чуть лучше, в том числе подключая к этому других людей. Хочется, чтобы люди жили по-человечески.
Конечно, в Саратове в сто раз хуже, чем в Москве, и каждый день, когда я вижу, как живут люди, у меня просто сердце разрывается. Приходится, чтобы оно не разорвалось, стараться что-то менять.
О Саратове и его жителях
У нас регион один из самых бедных. Для пожилых людей уровень жизни один из самых низких. И для меня в плане всей жизни будет каким-то предательством, если я буду, например, в той же Москве жить. Если для работы потом, когда наш фонд разрастётся, нужно будет курсировать по городам, это другое. А вот просто оставить Саратов — нет.
Здесь люди живут так, как живут. Это вообще не редкость: увидеть бабушку, которая идёт не в обуви, а в каком-то пакете перемотанном, с котомкой или с пакетом дырявым, из которого буханка хлеба виднеется. И при этом у нас в Саратове нет крупных благотворительных организаций, которые бы занимались помощью бедным.
Я всегда интересовалась благотворительностью, но заняться таким большим делом в одиночку мне не хватало смелости. И случилось так, что будущая команда фонда: игумен Нектарий (Морозов) — настоятель Петропавловского храма, прихожанкой которого я являюсь, я и несколько волонтёров просто встали перед фактом — из-за пандемии условия жизни бедных людей ухудшились донельзя.
На тот момент также из-за пандемии закрылся фитнес-клуб, в котором я, уйдя из епархии, работала управляющей, и у меня появилось больше возможностей помогать в храме.
Мы провели опрос, чтобы понять, чем наполнить приходской продуктовый ларёк. И бабушки-прихожанки, не подозревая ничего, сказали, что они мясо вообще не могут себе позволить, у них на мясо нет денег, масло и творог они раз в год на праздник едят. Соответственно, составили список и сделали сбор на продукты и развезли им эти бесплатные продукты. Потом уже всё стало расти как снежный ком — больше и больше подопечных. Больше и больше работы.
Количество подопечных за два года нашей работы увеличилось с двадцати человек до почти полутора тысяч. Мы начали помогать матерям-одиночкам — обучив их востребованным профессиям: фото, дизайн, сайты на Tilda. Стали обучать пожилых людей и инвалидов компьютерной грамотности — чтобы они могли и общаться,и работать. Открыли Благотворительный центр — это вещевая, продуктовая помощь, консультации психолога, юриста, помощь в восстановлении документов, трудоустройстве и пр. Сейчас работаем над открытием Благотворительной столовой, которую назовем «Хорошее место». Благодаря отклику одного жертвователя учредили детские стипендии. Чтобы у детей, которые ничего хорошего в жизни не видят, была возможность заниматься спортом или пойти на рисование и открыть в себе талант.
То есть мы даём вот такие вот маленькие опоры. И на такую помощь находить средства гораздо сложнее, чем, например, на лечение одного ребёнка, который неизлечимо болен. Жизнь такого ребёнка так же важна, как жизнь любого другого, но деньги на его лечение найти проще, чем на помощь бездомным, пожилым людям или матерям-одиночкам. Потому что как бы «они сами виноваты» — есть такое мнение.
Правда, отчаяние всё-таки периодически подступает, потому что очень тяжело тут всё строить. Вот такой фонд, как наш, — это социалка, мелкие, маленькие дела, которые очень-очень важные. Потому что у кого-то 8 тысяч пенсия, у кого-то 10, на эти деньги не проживёшь. Мы помогаем людям жить чуть лучше — кормим их, одеваем их, стараемся как-то разнообразить их жизнь, обучаем их. И в этих малых, но таких важных делах — нуждаемся также в малой, посильной помощи.