Аркаша в квартире № 9. Как в послевоенном СССР искали убийцу и впервые казнили подростка

27 января 1964 года, за день до своего пятнадцатилетия, Аркаша зашёл к себе домой, взял топор и отправился на Сестрорецкую улицу в Приморском районе Ленинграда.

В годовщину снятия блокады он поднялся до девятой квартиры и сообщил хозяйке, что принёс телеграмму. 37-летняя Лариса Купреева открыла дверь, после чего Аркаша ворвался внутрь и забил женщину топором. Расправившись с хозяйкой, подросток убил и её трёхлетнего сына, который «мешал своим плачем». Аркаша сыграл на пианино, приготовил себе яичницу. Взял кое-какие деньги, фотоаппарат и ключи, устроил пожар, включил газ и ушёл.

Вскоре подросток действительно сел на поезд, но осуществить мечту ему не удалось — через три дня Аркашу арестовали. Позже его имя, Аркадий Нейланд, прогремит на всю страну. О нём узнают и среди высшего руководства СССР. Полгода спустя Нейланд станет первым несовершеннолетним, которого послевоенный советский суд приговорил к расстрелу.

«База» пообщалась с майором советской милиции Виталием Лесовым, который в 1964 году работал заместителем начальника уголовного розыска Ленинграда и вёл это дело. Он рассказал о подробностях расследования, общественном резонансе и убийце, вышедшем из питерских подвалов.

Убийство в квартире № 9

Об убийстве мы узнали под вечер. Поступило сообщение в дежурную часть о том, что на Сестрорецкой улице после тушения пожара обнаружены два трупа. На место я выехал вместе с группой оперативных работников.

Такие преступления, как убийства, совершаемые в условиях неочевидности, не раскрываются в гордом одиночестве. Это удел большой, серьёзной группы профессиональных сыщиков. В те времена я уже работал заместителем начальника первого отдела управления уголовного розыска Ленинграда, а в сам уголовный розыск пришёл в 22 года. Там я был самым молодым сотрудником, при этом с высшим образованием. Ребята, которые были со мной, это тоже очень интересные люди. Все они — это в основном солдаты, прошедшие войну, блокаду и дошедшие до Берлина.

На месте происшествия лежала убитая с раскроенным черепом. Сравнительно молодая, почему-то с поднятым подолом юбки. В другой комнате на диване с разрубленной головой и весь в крови малыш. Там же, где лежал покойный мальчик, была поднята крышка пианино, в шкафу были переворочены вещи. На кухне открыт холодильник и следы пищи на столе.

Осмотр продолжался как минимум двое суток. Работал следователь прокуратуры, криминалисты, оперативники. Хозяин квартиры Вадим Купреев [муж убитой Ларисы Купреевой. — Прим. ред.] стал единственным источником информации. Он нам рассказал, что пропал его паспорт, фотоаппарат, ключи от дома и энная сумма денег. Ценные вещи, одежда осталась в целости. В спальне также была куча из подушек, одеял, которая была подожжена и ещё дымилась, когда мы приехали. Был пожар, и его ликвидировали. И уже были закрыты газовые горелки на плите.

Вот что мы застали на месте. Значит, преступник не только совершил убийство, да ещё двойное — второе [ребёнка] абсолютно бессмысленное, оно не нужно было. Преступник, кроме того, посмотрел все помещения, забрал, что ему понравилось, питался в кухне, зачем-то пытался барабанить на пианино, открыл газовые горелки и устроил пожар.

Тут нет никакой нормальной логики. Чтобы замести следы, не надо было совершать пожар, надо было закрыть квартиру и уйти. Он пытался замести следы, но таким образом он ускорил обнаружение преступления и сократил возможности для укрытия. Ведь пожар-то обнаружили соседи. Соседи сверху почувствовали запах гари и вызвали пожарных. Нормальной, последовательной логики я здесь ни тогда, ни сейчас не вижу.

Волчонок в подвалах Ленинграда

Ещё за несколько дней до убийства Нейланда задержали в Ленинграде [предположительно, за кражу из квартиры в том же доме, где жили Купреевы. — Прим. ред.] на Сестрорецкой улице, и он сбежал прямо из прокуратуры. Это целая история. Его посадили на скамейку в ожидании вызова на допрос. Его доставили и оставили там, никто его не охранял. И он сбежал. Не знаю, наказали ли сотрудников прокуратуры за этот побег, меня эта проблема тогда меньше всего волновала. Думаю, что с ними как-то разбирались.

Сам Нейланд был удивительный человек. Молодой волчонок, который готовился стать волком. У него была удивительная судьба. Он из прибалтийских латышей. Его мать из Латвии, у неё было несколько мужей, от которых было трое детей. Среди них был и Аркаша Нейланд. Он отвратительно учился. Попал в закрытое учебное заведение за подозрение в совершении мелких краж, откуда сбежал. Затем он, по существу, вёл бродячий образ жизни. Жил в подвалах и других местах, где кроме него были такие же люди, как и он.

Через три дня Нейланд вернулся в дом на Сестрорецкой, потому что он в этих местах и жил. Не дома, а как раз в подвалах — там, где тепло. Весь Приморский район Ленинграда был средой его обитания. Но 27 января, перед убийством, он зашёл к себе домой [подразумевается квартира семьи Нейланда. — Прим. ред.] за топором. Никто его у дома не ждал, и милиция не дежурила. Таких, как Нейланд, и тогда, и сегодня достаточно много. Если каждого сторожить, то не хватит ни сил, ни энергии.

Дело в том, что таков стиль подразделений милиций в городе: ну, шалит мальчишка. Его [раньше] привлекали к административной ответственности, его пытались судить. Всё это было.

Аркаша едет на Кавказ

В квартире преступник оставил многочисленные пальцевые отпечатки. На пианино и кухне, где он пытался что-то делать. Других следов он нам не оставил. Ещё был найден топорик. Экспертиз с ним было проделано очень много.

Сразу после обнаружения преступления в дело была запущена система розыска. От начальства дали команду всем аппаратам уголовного розыска разобраться в источниках негласной информации. Нужно было найти тех, кто уже совершал такие преступления и остался на свободе, а также подозрительных людей в округе. Эта работа началась в городе буквально на следующий день.

Мы начали в Приморском районе Ленинграда, ближайшем к месту преступления. Ведя бродячий образ жизни, там Нейланд выходил на нашего источника. И после убийства он сообщил, что этот Аркаша искал место, куда можно выгодно продать добычу, чтоб потом уехать на Кавказ. Там некто скрыться в горах и там продолжать жить. То есть на вторые сутки у нас уже был подозреваемый, этот некто. Аркадий Нейланд.

Мы посмотрели его пальчики, сравнили с тем, что у нас было, — а их хватало — и нам стало ясно, кого нужно искать. И сразу была дана шифровка в Тбилиси, в Сухуми, в другие города по ходу движения поезда. И началась работа.

Наш источник сообщил, что Нейланд собирается ехать на юг. Так и было. На деньги, взятые у Купреевых, он купил билет и на следующий день поездом отправился в Сухуми. В плацкартном вагоне скромно уехал. И там же, в Сухуми, был задержан. Его просто сняли поезда по нашей ориентировке с учётом примет и всего прочего. Без всяких приключений. Я вместе с тремя оперативниками и старшим следователем прокуратуры города отправились туда на самолёте.

Кстати, позднее я кучу бумаги истратил, чтобы послать в партийные инстанции соответствующую просьбу не привлекать к ответственности нашего источника, который сообщил об этом Нейланде [вероятно, речь идёт о друге Нейланда, задержанном вместе с Аркадием после кражи и давшим показания о его планах. — Прим. ред.]. Потому что в партийных органах решили, что за недоносительство надо привлечь к ответственности того, кто сообщил о Нейланде с его попытками совершить преступление. Но это же абсурд.

Главная беда Нейланда

Допрос Нейланда проходил абсолютно нормально. Его вёл старший следователь прокуратуры. По-моему, присутствовал кто-то из педагогов. Никаких приключений не было. Во время допроса он вёл себя спокойно. Не жалел ни о чём.

Нейланд, по существу, в Сухуми признал себя виновным. Самое удивительное другое: при нём мы обнаружили паспорт Купреева. Нейланд заявил, что хотел переделать его под своё имя где-нибудь в горах. Также мы нашли фотоаппарат, принадлежащий Купреевым. Плёнку потом проявили и обнаружили фотографию убитой с поднятой юбкой, которую этот подонок сфотографировал.

Потом нам стало известно, что в КПЗ, куда его привезли, пока мы не прилетели, он сбросил в туалет ключи от квартиры. Зачем он их забрал, я не понимаю. Но мы и ключи эти тоже обнаружили и приобщили к материалам дела. Всё это, включая его отпечатки, дало возможность говорить с ним открыто. И он признал свою причастность к преступлению.

Единственное, что мы не понимали и спрашивали: «Зачем ты убил малыша?»

Нейланд ответил совершенно спокойно: «Он плакал и мешал своим плачем мне».

Вот и всё. Рос настоящий волк. Я не знаю, что бы он наделал в своей жизни, если бы мы его не взяли.

Он рассказывал [об убийстве], причём очень просто. Он говорил, что вошёл в дом Купреевых, потому что ему открыли, так как он заявил [Ларисе], что принёс телеграмму. Они друг с другом знакомы не были, и он с первого захода оказался в квартире. Нейланд рассказывал, что, когда женщина воспротивилась, чтобы он зашёл в квартиру, он достал топорик и топориком её убил.

Он рассказывал и о дальнейшем. Что он поел на кухне. Что он пытался на пианино что-то изобразить, собрал постельные принадлежности и устроил поджог, открыв при этом газ. Всё это он сказал.

На вопрос, как он выбрал квартиру, этот недоношенный подросток всё совершенно спокойно объяснил: «Первый и последний этаж я выбрасываю, там живут бедные люди, а богатые жить не будут. Поэтому я выбирал квартиру в середине. Дверь у неё должна была быть обита настоящим, твёрдым, дорогим материалом». Вот логика этого 14-летнего пацана. Он далеко ушёл от этого возраста. И внешне он выглядел значительно старше: примерно под мой рост, достаточно широкоплеч.

Беда Нейланда заключалась в том, что он полагал, что к нему отнесутся как к несовершеннолетнему. Он не рассчитывал на высшую меру наказания. Особого раскаяния я в нём не видел. Достаточно сказать, что он чуть не сбежал от нас в аэропорту Адлера. Мы его везли из Сухуми в Адлер вертолётом. В Адлере на минуточку расслабились и не заметили, что окна на первом этаже милиции в Адлере были не закрыты. И буквально на секунду расслабились и вытащили его из окна. Он хотел скрыться.

После этого наручники надели ему. А наручников у нас в то время по-настоящему и не было. Они на одну руку одевались, а другой конец держал оперативник. Мы ему такие наручники надели, и с этим он сел в самолёт. А в самолёте нам принесли поесть, и вы бы видели, с какой жадностью он поглощал этот обед.

Потом, когда мы прилетели, нас в Ленинграде встречали чуть ли не как героев. К трапу самолёта подали наш ЗИЛ, мы сели и поехали прямо в управление.

СССР против Нейланда

Я был поражён той кампанией, которая возникла, когда обществу стало известно, что задержан убийца семьи Купреевых. Начались митинги, собрания. В газетах появились требования не только привлечь [к ответственности], а расстрелять, обратиться в Президиум с просьбой распространить высшую меру наказания на Нейланда. [В послевоенном СССР высшая мера к несовершеннолетним не применялась. По одной из версий, в действительности идею расстрела Нейланда в обществе проталкивала сама власть, чтобы устроить акцию устрашения на фоне возросшей молодёжной преступности. — Прим. ред.]

Не думаю, что под Нейланда специально переписали законы, чтобы провести акцию устрашения по политическим мотивам. Это слишком современное толкование ситуации. Может быть, хотели припугнуть других молодых убийц — это может быть. Политических мотивов никаких не чувствую. Он был расстрелян по постановлению Президиума Верховного Совета СССР. Дал ли это распоряжение Хрущёв или нет, я не знаю. [Постановление, допускавшее расстрел несовершеннолетних преступников, приняли менее чем через месяц после ареста Нейланда. При этом суду, приговорившему убийцу к расстрелу, пришлось обойти правило о том, что «закон обратной силы не имеет». — Прим. ред.] Я слышал, что приговор о расстреле привели в исполнение 11 августа 1964 года. Но я даже не знаю, где захоронили этого мерзавца.

Но всё это уже была не наша компетенция. Хотя это было одно из тех громких дел, которое мне запомнилось на всю жизнь. Я могу назвать только несколько таких же дел.

Высшая мера

Можно ли исправить таких подростков, как Нейланд? Я хочу быть оптимистом. Мне кажется, что при серьёзном отношении можно было исправить даже Аркашу Нейланда. Но удалось бы? Не знаю. Хотя в его образе мне представляется растущий, молодой, чрезвычайно опасный волк. С ним трудно было бы справиться. Приговор был справедливый.

Более того, я и сейчас против отмены высшей меры наказания для убийц, совершивших столь опасные преступления. Я не понимаю, зачем и ради чего мы кормим эту сволочь — простите за выражение — в особых тюрьмах в ожидании их кончины, поскольку они приговорены к пожизненному заключению. Зачем это? Все разговоры о том, что это позволяет избежать судебных ошибок, это муть и бред либеральный. Больше ничего.