«А вы в белом, вы что — невеста?» Бухгалтер из Курска рассказывает о своём волонтёрском дежурстве в больнице

«Я особенно запомнила одного: у него была тяжёлая операция, его дальше, сегодня или завтра, повезут на вертолёте. Частичная ампутация одной ноги, вторая в гипсе почти вся, рука в гипсе и что-то с лёгкими. Он очень тяжёлый. Молодой… Без сознания. Он неопознанный».

В начале августа бухгалтер Таня (имя изменено по просьбе героини) из Курска взяла отпуск и хотела отдохнуть, но у жизни были другие планы. ВСУ начало вторжение на Курскую область. Таня не смогла остаться в стороне и записалась в волонтёры. Девушка рассказала «Базе» о том, как стала чьей-то «невестой» в белом халате, каково это — видеть 22-летних тяжело раненых и почему медсёстры плачут, выходя из палаты.

Пока мы говорили — связь прерывалась. Наша героиня насчитала три отбитых ракетных атаки.

Первый день волонтёра

Я сама из Курска, работаю бухгалтером. Все эти события — Суджа, Льгов, приграничные деревни, тот факт, что там всё разбомбили, идут бои, а я в отпуске — я решила чем-то помочь. Не оставаться в стороне.

Везде в соцсетях натыкалась на информацию, что требуются волонтёры на разгрузку гуманитарной помощи, помощь беженцам. Мы с соседями собирались, тоже покупали беженцам продукты, одежду, постельное бельё... Но мне сильно хотелось помочь раненым и оказать посильную помощь. По жизни так мне досталось, что я ухаживала за больными родственниками. Я просто пришла в больницу и говорю: «У меня отпуск. Я готова помочь». И всё, меня взяли.

В первый день, когда я заступила, привезли очень много ребят. Очень много с осколочными ранениями, с минными... оторванные пальцы, стопы и всё в таком духе.

Местные молодцы, что гуманитарку собирают: трусы, футболки, штаны — всё, во что их можно одеть. Потому что при оказании помощи их одежда разрезается и выкидывается. И у нас один из первых приёмных пунктов, экстренная помощь — их на месте оперируют, перевязывают, и в зависимости от сложности парни дальше идут. Точнее, их увозят.

У меня самой всё изначально было: медицинский костюм, перчатки и всё. Ещё дали шапочку и маску. Персонал очень добросовестный. Они сразу говорят: «Ты завтра придёшь?». Я говорю: «Да, конечно». Они: «Ну всё, в восемь мы ждём». Потому что поток большой, работы там хватает. Мужчины-волонтёры приходят что-то грузить, помогать таскать лекарства, ящики, какие-то короба. Люди сейчас сплотились, все стараются помочь. Я знаю, что этой ночью склад гуманитарный до двух ночи разгружали машины, формировали всё, складывали, упаковывали.

Сначала раненых принимают врачи, беседуют, уточняют данные, оказывают первую помощь и назначают лечение. Затем уже их переводят в палаты — а там мы. Выдаём одежду, кормим. Даже перерывов особо не делаем.

Потому что там всегда есть что делать. Подойти к тем, кто просит, отвезти кого-то на УЗИ, покормить, сводить до туалета, принести воды, найти вещи, найти сослуживцев. Нас даже просили купить мобильный телефон — те, у кого он потерялся. Чтобы с родственниками связаться.

Пока делала всё, что говорили, — принимала, убирала... Раз — двадцать человек забрали. Они выехали, нужно всё снять, помыть и дальше, поселить новую партию. Я уходила после смены, и новая партия приехала со скорых.

Смена волонтёра вообще четыре часа, но там по желанию. Хочешь — четыре, хочешь — восемь. Я пришла в восемь и ушла в семь вечера. Два раза чай попила и всё. На большее времени не было. Завтра снова приду в восемь.

Про раненых

Когда я заступила на смену, в палатах уже были раненые. Потом поступило ещё шесть карет скорой. В основном все военные. За день было 40 человек. Из них 5 — мирные. У мирных осколочные и травмы от того, что подорвались на минах, — там же всё минируют, дроны сбрасывают.

У военных ранения тяжелее. Тоже осколочные и на минах, но есть оторванные конечности, пальцы… Ребята, которые в сознании, и даже те, которые тяжёлые, держатся молодцом. Некоторые с шутками. Я никогда не видела ничего такого...

Жалко тех, кто совсем молоденький и так сильно пострадал. Есть те, кому двадцать лет — и уже с раздробленными ногами.

Я запомнила особенно одного: у него была тяжёлая операция, его дальше сегодня или завтра повезут на вертолёте. Частичная ампутация одной ноги, вторая в гипсе почти вся, рука в гипсе и что-то с лёгкими. Он очень тяжёлый. Молодой… Без сознания. Он неопознанный.

Многие попадают просто с жетонами. Они просят потом найти своих сослуживцев, а знают только имя и позывной. Никак и не найти. Возможно, их пока к нам привозят — опрашивают, потому что те, кто с жетонами, они все уже с известными данными. Вот из сорока один лишь неизвестный, который в реанимации.

Приходя в сознание, парни сразу звонят близким, но это те, у кого сохранились телефоны. У многих, как я понимаю, телефоны остались в бронежилетах, а их сняли при эвакуации.

Атмосфера и настроение в палатах

Переживаю сейчас за молодого парня: сначала его прооперировали, он был слабый, всё кровило, сочилось, и снова его забрали на повторную операцию. А ему 22 года. Я понимаю, что это чьи-то дети, сыновья, мужья. Это же вообще страшно, когда ребята, которые ещё толком не пожили. Один был в возрасте, прямо дедушка, он был бодрячком. А все остальные такие молодые. Парни, конечно, молодцы. Герои.

Без сознания тот один — в реанимации. А те, кто в сознании, не спали трое суток. Мы начали их кормить — парень ложку одну съел и сразу спать. У них просто нет сил даже покушать. Там не было возможности даже поспать, всё время атаковали. Это в основном Мартыновка, Суджа и ещё посёлок, название которого связано с песком.

Все пытаются держаться. Один говорит: «А что это у меня пижама белая? А не какого-нибудь тёмненького цвета?». Я говорю: «Как жених!», а он такой — «Ну ладно, а вы в белом, вы что — невеста?». Шутят. Спрашиваешь, что нужно, может, помочь — они: «Нет-нет, всё есть, всё дали». Бросилось в глаза, что на каждом столике или на кровати иконочка.

Медсёстры, когда помогают тяжёлым, у них слёзы на глазах. Меняют им подстилки, выходят — и глаза на мокром месте. Но солдатам слёзы не показывают.

Такой вот мой первый день. Я приду обязательно завтра, чтобы хоть как-то им помочь. Они же нас защищали. Хоть как-то им вернуть, чем-то быть им полезной. Просто жалко, что такое творится с молодыми парнями. Это всё довольно тяжело, они и жизни-то не видели.

Я отдохну сейчас, попью чай, приготовлю ужин детям. Как раз за ночь восстановлюсь с Божьей помощью — и будут новые силы. Общее горе нас объединяет и дисциплинирует. Друзьям рассказываю — они тоже спрашивают, как присоединиться.

У меня подружка сейчас в храме, я попросила её за повторно оперирующегося помолиться. Волнуюсь за него.