Как девушка заперла себя дома на полтора года из-за агорафобии и ипохондрии

Влада родилась в Иркутске и мечтала об актёрской карьере в Москве. После школы она переехала в столицу и поступила в институт культуры. Жила в съёмной квартире с любимым молодым человеком. Но затем Влада почувствовала себя плохо. Вернее — ей показалось.

Поначалу 25-летняя Влада отказалась от общественного транспорта, потом перестала ходить в супермаркеты и заменила их доставками, затем ей стало некомфортно даже в подъезде. Из-за страха она не могла выйти даже из квартиры. Чтобы разобраться с проблемой, Влада начала ходить по врачам и не могла остановиться. Пока не попала в психоневрологический диспансер с паническим расстройством.

В разговоре с «Базой» Влада рассказала о пути к своей агорафобии и добровольном заключении в квартире, а также посчитала потраченные на врачей деньги.

Начало

Всё началось в июне 2023 года. Я просыпаюсь, смотрю на себя в зеркало, и кажется, что у меня одно веко ниже другого. Фотографируюсь, отправляю фото маме — она подтверждает. Гуглю — «инсульт». Я думаю: всё, досвидос. Тут же бегу к офтальмологу проверить глазное дно. Врач объясняет: «У вас всё в порядке, и глазное дно, и глаза. А веко — это к пластическому хирургу, возможно, из-за возраста появляется асимметрия». Я вроде успокоилась, иду домой, прихожу в супермаркет, стою в очереди, и тут на меня накатывает ужас.

Ощущение, что я вылетаю из своего тела, будто не контролирую его. Накатывает просто жуткий страх смерти. И замирает сердце. Я убегаю из очереди, начинаю метаться туда-сюда, вообще не понимаю, что мне делать, надо же спасаться. Сильно холодеют конечности, течёт ледяной пот и ощущение, что за мной гонится маньяк. Всё. Паника. Звоню маме, но что она сделает — она в Иркутске. Мой молодой человек, Давид, на работе.

Решаю дойти до больницы обратно — но по пути была частная клиника, зашла туда. Точнее, доползла, держась за стенки. Там мне измеряют давление — бешеное, высокий пульс. Дают мне капотен и успокоительное. Давление падает, но тут я начинаю бояться выходить из больницы. Домой поехала только с молодым человеком.

Тогда у меня запустился цикл агорафобии [расстройство психики, в рамках которого появляется бессознательный страх, испытываемый при прохождении без провожатых по большой площади или безлюдной улице. — Прим. BAZA]. Сначала мне было очень страшно ходить в супермаркеты. Сформировалась связь — мне плохо, и никто не может помочь — перестаю ходить в супермаркеты. Стала заказывать доставки. Потом я начала ловить похожие симптомы в торговых центрах — перестаю ходить в торговые центры. Потом в общественном транспорте — перемещаюсь только на такси. Безопасное пространство сузилось до моего района. А потом мне стало страшно даже выходить из квартиры в подъезд.

Поначалу я думала, что это быстро пройдёт. Думала — это что-то такое не прям страшное. Тогда я ещё не знала, что это агорафобия.

Ипохондрия

Я пыталась разобраться, что со мной происходит. Начала с обычной городской поликлиники — но там сказали, что у меня всё хорошо, а если хотите, обратитесь к платному неврологу. Сделали анализ крови и эхо сердца. Всё оказалось в норме. Поэтому я пошла дальше.

В итоге за год я сделала 17 исследований сердца. Ещё СМАД [прибор для измерения суточного давления. — Прим. BAZA], общий анализ крови каждые две недели, два холтера за одну неделю, узи сосудов шеи, дуплекс сосудов нижних конечностей…

Все анализы были хорошие, но я просто не верила врачам. Например, сделаю полный чекап и ставлю холтер, который суточно мерит пульс. Мне говорят: всё хорошо! А я думаю, может, холтер неправильно сделали? Или я сходила на УЗИ сердца, мне сказали, что всё хорошо. Отпустят дня на три, а потом оно опять как ухнет, что аж в горло улетает. И я думаю, да б***ь, это что такое? Я же больна!

Так в частных клиниках я чувствовала себя спокойно, потому что могла делать все обследования, какие хочу. Но, когда выяснилось что с сердцем и сосудами у меня правда всё в порядке, у меня заболела голова.

Симптомы менялись. У меня была неделя инсульта, неделя рака, неделя аппендицита. За время панического расстройства я испытала симптомы всех болезней мира. У меня даже сыпь была!

При этом у меня есть реальная гипертония: верхнее хорошее, а нижнее повышенное. И, естественно, я за это очень сильно зацепилась. Купила два тонометра, постоянно мерила давление. Один всегда носила с собой — как варежку на резинке. Ещё всегда ездила в больницу со своими таблетками. Всегда. Вдруг у них не будет.

Когда после сердца у меня заболела голова, я сразу подумала, что это инсульт. Пошла на УЗИ сосудов мозга сначала, мне говорят: у вас всё в порядке, до свидания. Я думаю, ага, надо сделать МРТ.

Лежала час в этом аппарате, результаты смотреть боялась, а Давид ничего не понял. Пошла к врачу. Он начинает разговор с уже стандартного: а вы сами себе МРТ назначили? Я говорю: да, у меня голова болит. Мне говорят: «Ну, голова болит — не показание к МРТ» и «У вас ничего нет».

— А киста?

— Она врождённая, доброкачественная, это нормально, можно назвать её просто частью мозга.

— А аневризма?

— Её нет!

— А инсульт?

— Нет. Если бы был, мы бы вас уже увезли в реанимацию.

— А аневризмы точно нет?

— Точно.

— Блин, а может ещё сделать одно МРТ? Ну, чтобы наверняка…

Скорая помощь и поддержка

Параллельно я постоянно вызывала скорую помощь на все приступы панической атаки и повышения давления. Скорая приезжает, у медиков огромные глаза от моего высокого давления. Снимают ЭКГ — а с ним, как всегда, всё в порядке. Давление сбивают таблетками.

Во всём этом меня сильно поддержал мой парень Давид. Не каждый мужчина это вытерпит. На словах это звучит жутко, но в жизни я ему такие шоу со спецэффектами устраивала… Поддержали и другие близкие — семья и друзья.

Если я хотела погулять выйти, ко мне приезжала подружка, забирала меня из квартиры, и мы шли гулять вместе. Все в меня верили и даже ездили со мной по врачам. И Давид по первому же зову приезжал, даже если в 3 часа дня я ему говорю, что умираю. Он летел просто с работы.

Периодически меня отпускало. Я ходила к двум психологам, но от антидепрессантов отказывалась — было страшно. Думала, что их принимают только психи в глубокой депрессии.

Потом я нашла чаты, где очень много людей с похожими проблемами. Я нашла в этом какую-то опору, потому что поняла: во-первых, я не одна, во-вторых, мы же не можем все болеть. Это был первый такой звоночек — что-то здесь не так. Я начала активничать в этих чатах, не вылезала из них, изливала душу и нашла огромную поддержку. Когда тебе пишут, что да, испытывали то же самое 10 минут назад, тебе становится легче. Меня так сильно засосало в эти чаты, что я стала модератором.

В какой-то момент Давид заметил неладное и попросил, чтобы я вышла из них. Он видел, как я начала перенимать на себя чужие симптомы и свои накручивать. Мой мир тогда крутился вокруг этих чатов. Стали развиваться мысли, что я схожу с ума. Но мне потом объяснили, что если ты допускаешь такую мысль — ты точно не сумасшедший!

Апогей

В мае 2024-го каждый день мой пульс был под 165, меня буквально выкидывало из сна. На протяжении недели скорые приезжали каждый день. Мне стало страшно оставаться дома одной. Моя квартира была моим безопасным местом, а теперь я боялась в ней умереть, если никого нет. Давид был в шоке. Остаться со мной он не мог, поэтому предложил поехать с ним на работу. И я поехала.

Он работает управляющим в установочном центре автостёкол. Это маленький кабинет на подземной парковке в торговом центре. Там я и сидела. Сначала всё было нормально, я работала из кабинета Давида, мой тонометр был всегда под рукой. Но скоро я стала вызывать скорую и туда. Коллеги парня были сильно удивлены, но всё равно поддерживали, помогали, делились, когда у них было что-то похожее.

Тогда я начала понимать, что уже и работать не могу — сил не было. Не знала, что делать. Плакала каждый день. У меня стали возникать мысли — я никогда не думала про суицид, — но тут, кажется, поняла тех, кто на это решился.

Хорошо мне было только во сне.

ПНД

Я попросила маму забрать меня домой в Иркутск, но во время одного из последних приступов мне попались грамотные фельдшеры, которые посоветовали обратиться в клинику неврозов. Но на приёме психиатр сказал, что показаний экстренной госпитализации нет. Я говорю: «Как нет? Я живу, блин, в аду, ну как нет?»

Мне прописали фармподдержку — антидепрессанты. Причём сказали, что я была в настолько раздражённом состоянии, что дрожали даже ресницы. И положили в платное отделение (4 тысячи рублей в сутки).

В палате нас было двое: со мной лежала молодая девушка с ОКР [обсессивно-компульсивное расстройство. — Прим. BAZA] и РПП [расстройство пищевого поведения. — Прим. BAZA]. Мы подружились и с пациентками из соседних палат, там у всех всё разное: депрессия, потеря близкого, развод, анорексия, социофобия, биполярное расстройство.

В больнице день был построен так: ты принимаешь лекарства под наблюдением врачей, ходишь к психиатру, делаешь ЛФК, массажи, психологические тренинги и гуляешь. Там мне впервые за долгое время было очень безопасно. Ты гуляешь, а у тебя повсюду врачи! Плюс ты ещё под транквилизаторами. Шикарно!

Вы обсуждаете свои ментальные проблемы, и ты понимаешь, что твоя история не самая жёсткая. Твой невроз не такой уникальный, а ты не самый несчастный человек на свете, есть ситуации намного хуже. И меня это мотивировало.

Я пролежала там 8 дней, хотя должна была 14 — меня выписали раньше, потому что антидепрессанты подошли с первого раза. Мой врач сказал, что смысла лежать здесь больше нет, нужно выходить в мир, к людям. Агорафобия — это чисто поведенческая проблема, то есть она не решается медикаментозно.

Я начала принимать антидепрессанты и в симбиозе начала работать психотерапия. Раньше она не работала, потому что меня е***ило в панической атаке так, что я не могла успокоиться. Антидепрессанты сняли ширму из симптомов, якобы болезней, и я обратила внимание на истинные причины моего невроза.

Я начала рационально мыслить. Думаю — надо к врачу — а потом думаю, зачем? Это же было. Я начала потихонечку избавляться от агорафобии. Она ушла не сразу. Я пью антидепрессанты уже 5 месяцев, и я могу сказать, что агорафобия у меня ещё есть. Но она очень-очень слабая.

Первый выход из дома

У меня были попытки выхода и до антидепрессантов. То есть я пыталась, но просто забегала домой сразу же. Сейчас я себя заставляю. Да, по-другому никак, только твоя работа, дисциплина.

Сначала нужно было выдержать у подъезда минут 10. На следующий день — 20 минут. Потом 30. После этого наращиваешь территориально — идёшь в свой двор и также начинаешь с 10 минут. Потом в соседний двор и так далее. Мозг заново учится, но по-другому никак. Это называется экспозиция — постоянно идёшь в свой страх. У тебя могут быть симптомы, тебе может быть неприятно и страшно, но нужно выходить.

Я снимала и отправляла дофига кружочков, где я на улице! Я мечтала выйти сама! А какое было чувство удовлетворения, когда я зашла в метро. Неужели это безопасно? И я смотрю на людей вокруг и понимаю: люди не злые, этот мир безопасен. Почему я решила, что дома я не умру, а в магазине я умру? С Давидом пойду в метро — не умру, а без Давида умру. Мой мозг раньше это не воспринимал. А сейчас я думаю: да это же просто какой-то лютый бред! Ты умрёшь, если надо, в любом месте и случае: будь ты в больнице, будь ты хоть с мамой, с папой, с братом, с Давидом, в метро, не в метро — не важно.

Я посчитала все свои расходы на докторов за последние полтора года — вышло под миллион. И всё это на кредитках — такси до больниц, анализы, приёмы, два моих психолога за 5 тысяч рублей раз в неделю. Какая же я была зависимая.

Причины от самой Влады

Ко всему этому добавилось влияние интернета. Сейчас, конечно, я в терапии и уже более-менее научилась фильтровать, но мне казалось, что ты счастлив, если у тебя красивый аккаунт в «Инстаграме» или ты классно одеваешься. Я покупала на последние деньги очень дорогие вещи, например, сапоги по 60 тысяч рублей. И это делало меня счастливой на день. Я покупала сапоги не потому, что хочу, а потому что мне казалось, что так люди со мной будут считаться, что я буду в обществе и буду счастлива.

А ведь блогеры транслируют только 10% своей жизни. На самом деле у них могут быть долги, проблемы с семьёй, они в бешеной терапии и сливают все свои гонорары на психологов. Когда я узнала все эти реалии, я поняла, что не всё так, как кажется. Сложно справиться с этим «успешным успехом», который навязывает нам социальные сети. Особенно Москва. Как только ты в неё возвращаешься сразу — на старт, внимание, марш! И ты вроде сам не хочешь бежать, но на тебя город давит.

Ипохондрия, как мне объяснил психиатр, как и мой страх смерти, развивается у тех, кто не живёт своей жизнью. Хочется одной жизни, а живёшь по-другому. Не наслаждаешься жизнью, не чувствуешь себя счастливым. И на фоне того, что тебе же надо чем-то заниматься, ты начнёшь искать болезни. И агорафобия ещё. Я захотела изолироваться, потому что на улице постоянная оценка происходит. Ещё у меня есть страх прожить жизнь обычно, не оставив какой-то след после себя. Умереть просто так.

Сейчас я пью антидепрессанты пятый месяц. По побочкам — это, к сожалению, отсутствие оргазма, но так не у всех. Ещё у меня иногда бывают синяки по телу после спорта, ведь таблетки разжижают кровь. Но в общем со здоровьем всё в порядке.

Я переехала в Москву, чтобы стать актрисой, но на самом деле даже не пыталась поступить в театральный. Я настолько боялась «проиграть», что оставила эту идею и поступила в институт культуры на журналиста, а потом ушла работать модератором социальных сетей в российский бренд одежды. Сосредоточилась на семье, посвятила себя любви и совсем забыла про себя.