Летом 2016 года в Марселе произошла знаменитая драка российских и английских футбольных фанатов. Некоторое время спустя немецкие правоохранители задержали Михаила Ивкина и Павла Косова, которые ехали через Германию на очередной матч. Оба мужчины стали фигурантами уголовного дела и после задержания попали в СИЗО. На днях суд присяжных вынес им приговоры. Михаил получил 3 года тюрьмы, а Павел — 10 лет. Обоих фанатов обвинили в покушении на убийство английского болельщика по предварительному сговору, хотя мужчины были едва знакомы.
Мы поговорили с супругой Михаила Юлией и матерью Павла Ириной. Они рассказали, как французские следователи три года расследовали это дело, почему процесс шёл так долго и при чём здесь политика.
Всё началось с 2016 года, а само задержание произошло в 2018-м. Почему такой большой перерыв?
Ю: Потому что ничего не было, Михаил никому увечий не наносил, никого не бил. В 2016 году были беспорядки, когда английские болельщики нападали на русских, а русские отбивались, и всё. Он уехал домой, потом никаких вестей. Нам никто не писал, никто не звонил. Милиция никакая не приходила, ничего такого не было.
И: Приписали статью какую-то неизвестную с самого начала, оружие, организованная группа, убийца. Англичанин пьёт пиво и гуляет прекрасно. Ходит и пьёт пиво с 2016 года. Даже эти фотографии не разрешили показать на суде. Нельзя ничего плохого говорить про ту сторону, оказывается, а то, что наши убийцы, — это можно. Каждый день статьи в газетах, каждый день они подогревали. Сейчас там вообще что творится. Поймали русских убийц.
В 2016-м они уехали и ни о чём не подозревали? Никто с вами не пытался связаться из посольства?
Ю: Нет, никто не связался. Это было просто как снег на голову. Вообще неожиданно. Он с братом поехал на матч, и его задерживают. В Германии , где они делали пересадку. Он сходил с самолёта, и там его ожидала милиция, как потом брат рассказывал. И его попросили пройти. Он прошёл, потому что думал, что как-то ошиблись. Он прошёл, и там его очень задерживали долго. Нам ничего не говорили, ничего не объясняли. Никто нам не звонил. Мы это узнали от брата, который находился там с ним.
И: Никакой помощи ни от кого, ни от чего нет. В течение трёх лет, как их забрали, — ничего хорошего не было ни от кого. Куда мы только ни писали.
И как всё объяснялось?
Ю: Что в 2016 году вот это «Евро». Там вообще написано было, что на 25 лет их хотят заключить.Что какой-то англичанин умер там. Какая-то вообще ерунда была написана. Мы даже сначала это всерьёз не восприняли.
И: Какой ужас, господи! Этот англичанин уже с 2016 года с пивом сидит. Алкаш этот, у него 2 промилле было, как у нашего Ефремова. Он был пьяный. Там не говорили, что он был пьяный, изначально. Не говорили, что с ним всё в порядке, а подавалось так, что его будто убили. Ну понятно, что это не так сейчас. А они говорят на суде, что он ходить не может, ещё чего-то. Нам говорить ничего нельзя. Мы русские.
Вам удалось связаться с Михаилом и Павлом после задержания?
Ю: Нет, очень долго нет. Франция 4 месяца не могла прислать в Германию бумаги, подтверждающие причастность [к преступлению]. Потом всё-таки пришли эти бумаги в последний день. Там просто если 4 месяца бумаги не приходят, то отпускают. Но вот дотянули до последнего дня и прислали. Потом опять 3 года шло у них расследование. Тянули до самого последнего.
Столкновения в Марселе. Фото: Getty
Все сроки дотягивали до конца?
Ю: Да, все. Какие-то даже были просрочены. Связывались с консульством, мне говорили: «Мы не знаем, где ваш муж». Хотя он был уже в тюрьме в Германии. Они мне сказали: «Звоните в милицию». А я как могу позвонить в милицию, если даже языка не знаю? Только потом я уже им позвонила и сказала, что он в тюрьме, и они там что-то начали узнавать.
И: Все специально до последнего момента. До последнего тянули суд этот. Думали всё: завтра суд, послезавтра суд. Мы уж думали, ждём ещё один день, если они не позвонят, то мы можем уже что-то просить, чуть ли не чтобы их освободили. Нет, они всё нарочно. Именно в этот день всё присылали. Всё там хитрожопо. Статью менял сколько прокурор этот, который 15 лет для Павла запрашивал. Предъявили. Если бы предъявили бы драку, то он давно бы вышел. Я бы сама справилась с этой ситуацией и материально, и морально. Я один раз туда приехала, когда его только посадили. Всё. Больше его не видела. Откуда у меня деньги туда ездить?
Павел и Михаил сидели вместе до суда?
Ю: Павел — в Провансе, а Миша — в Марселе. Их посадили в самые ужасные места. Самая ужасная тюрьма считается в Марселе.
И: Остальные все там в тюрьме арабы. Я приезжала туда в тюрьму. Я одна была белая, скажем так. А остальные там сидят-то кто. Там ни одного француза, ничего.
В течение года следующего удавалось поддерживать связь?
Ю: Потом уже да, перевели его во Францию, дали карточку телефонную. Но звонить можно было раз в неделю, не разрешали постоянно. Маленькие звоночки, по-быстрому. Самый большой, наверное, минут десять, потому что очень дорого там это всё стоит.
И: Иногда он звонит мне по этому телефону. Всё это очень дорого.
На тот момент вы представляли масштаб происходящего?
Ю: Нет. Мы в принципе и молчали полтора года, никому не говоря, потому что понимали, что это абсурд. И вот сейчас будет суд и его отпустят. И адвокат, который первый нас взял, он тоже сказал, что какие-то просто непонятные документы, что они предоставляют какие-то непонятные свидетельские показания. Всё непонятно и абсурдно.
И: Мне адвокаты говорили: «Нет доказательств, что это группа». Они не организованно поехали. Они просто познакомились в аэропорту, взяли одну машину на всех, скинулись по 10 евро, грубо говоря. И поехали.
Фото: championat.com
Вы адвокатов сами выбирали?
Ю: Да, никто ничего не предоставлял. Даже не предлагали. Потому что они сказали: «Ну у вас же есть адвокат». Естественно, мы наняли адвоката, потому что надо было быстрее всё это делать. Из консульства в принципе «не чесались» к нам идти. Не очень-то хотели. Надо это всё было быстро решать, и да, мы сами выбирали адвокатов и оплачивали. Адвокаты видели это дело и говорили, что это какой-то беспредел.
И: Процесс оттягивали. У них самое большее, сколько можно держать, — это как раз три года. Потом у них должен быть суд. Они додержали до самого последнего, сколько можно было. Тогда уже сделали суд. У них во Франции до суда присяжных очень мало дел доходит. Доходят только такие, которые там убийцы какие-то серийные, то есть серьёзные. Им сделали такой суд, суд присяжных. Целую неделю по 10 часов каждый день.
В 2016 году очень много кого задержали, но там самые большие сроки были от полугода до восьми месяцев. Вы думаете, это связано с тем, что они граждане России?
И: Скорее всего. Я даже другого не рассматриваю, потому что, например, когда я приезжала к Мише во Францию с детьми на свидание, я привозила журнал с кроссвордами, русские книги. И у меня охранники забрали, сказали, что нельзя. А там со мной сидели ещё люди, которые заходили к своим, и была женщина армянка, если не ошибаюсь. Эта женщина услышала всё, подошла к охраннику и попросила эти книги отдать ей, а она отдаст своему мужу. И она передала своему мужу, а муж уже передал Мише. То есть им разрешили книги передать, а мне не разрешили. Ну как бы здесь уже всё понятно, это отношение.
Приговор никак нельзя обжаловать сейчас?
Ю: Мишу вообще должны были оправдать, потому что у них не было никаких доказательств. Ни одного доказательства у них не было. То, что это группа была лиц, они не смогли доказать. Это просто на словах, что они так думают. Сначала писали, что он там этого англичанина и бил, стулом чуть не забил. Этому тоже нет доказательств, потому что на камерах всё прекрасно абсолютно видно, как стул попадает англичанину по кисти руки. Не попадает, а соприкасается, совсем легонько. То есть такие повреждение, которые пишут там, — ну никак не получить.
Фото: Getty
А у Павла, я знаю, был там какой-то один удар. Он признавался в этом. И экспертиза подтвердила, что этот удар не мог принести такие увечья, которые ему там приписывают. И вот ему дали 10 лет. Такое за убийство дают. Просто я знаю. Был суд один, и там убийство не одного человека, и за это дали 14 лет.
Я считаю, это специально так сделали. Мне кажется, это политическое. Показать, что мы мы можем так сделать с русскими. Наши адвокаты изначально тоже говорили, что всё политическое. Причем ни одного англичанина не задержали. Одному запретили на полтора года посещать матчи.
И: Я сейчас разговариваю с адвокатом, переписываемся, разговариваем, надо что-то делать. Обжаловать — это ещё год ждать. У Павла там каждый день за 20 лет идёт. И говорят, что ему могут ещё 3 года прибавить, если обжаловать. Вот что мне делать? В общем, не знаю. Не знаю, как из этой ситуации выкарабкаться. Это какой-то кошмар. Это ад кромешный.